Испытательный срок

Ира слегка опешила. Похоже, на старости лет соседа начала подводить память. Что ж, бывает…

– Ирина я, Антонины Михайловны Леднёвой внучка, – стараясь не допускать в голос раздражение, напомнила она. – Покажите хоть, где тут жильё ближайшее… Мне телефон нужен, понимаете?

Щукин то ли туго слышал, то ли туго соображал. Ирино терпение было на исходе, когда он наконец соизволил приглашающе махнуть рукой:

– Пошли. Сведу до деревни.

– Спасибо, – выдохнула Ира.

Кому всё-таки звонить прежде всего: спасателям, полиции или бабушке?.. Нет, бабушке, пожалуй, не стоит: распереживается, а в её возрасте это не полезно. Жаль, номеров коллег Ира запомнить не удосужилась, но кто же знал! Она ещё раз попытала счастья, обеими руками вцепившись в подвеску, и снова не получила никакого результата. Да на что он годен, такой сигнал тревоги?!

Передвигался Щукин на удивление быстро. Ира ожидала, что он будет еле-еле ковылять, особенно через заросшую травой луговину, но сосед ловко нашёл удобную тропку и зашагал так, что поспеть за ним на гудящих от усталости ногах оказалось непросто. Они шли целую вечность, хотя на самом деле, наверное, не больше двадцати минут. Тёмная громада посреди лугов оказалась устрашающего вида частоколом, чёрт знает зачем выстроенным вокруг сгрудившихся вдоль единственной улицы низеньких домиков. Грязная, продавленная узкими колеями дорога, кособокие заборы, бревенчатые фасады с крохотными мутными окошками – всё напоминало не слишком достоверные декорации к историческому фильму. Ира не увидела здесь ни одной машины; всё казалось каким-то кустарным, из подручных средств собранным, и она всерьёз забеспокоилась, найдётся ли у кого-нибудь из местных работающий телефон.

– Как называется деревня? – спросила она почти спокойно.

Щукин обернулся к ней, задумался на пару мгновений и нехотя процедил:

– Вихорские Выселки.

Ира запомнила. Ей в любом случае придётся объяснять, откуда она звонит. Провожатый миновал несколько дворов; кое-где из-за заборов любопытно выглядывали люди, не слишком высокие ростом, неприветливые, молчаливые. С Ирой никто не заговаривал. Щукин уверенно свернул к большому дому, обнесённому относительно приличной оградой, и остановился посреди двора.

– Тут стой, – не слишком вежливо распорядился он. – Не ходи никуда.

– Ладно, – Ира проглотила рвущееся наружу недовольство. Пусть распоряжается, лишь бы раздобыл уже чёртов телефон!

Оставив её ждать посреди просторной утоптанной площадки, Семён Васильевич вскарабкался на крыльцо и вместо того, чтобы позвонить, с неожиданной силой ударил кулаком в дверь.

– Вигар! – проревел он и постучал ещё разок, так гулко, что из-за соседнего сарайчика выглянули на шум две девушки – тщедушные, загорелые, с длинными светлыми косами. – Выходь, с-с-собака!

Дверь, истошно скрипнув, приоткрылась, и наружу высунулся кто-то такой же немолодой, бородатый и хмурый, как сам Семён Васильевич.

– Чего тебе, Шелудивый? – недружелюбно пролаял мужик, заглядывая за широкую щукинскую спину. Ире не понравился недобрый прищур цепких блестящих глаз.

– Вон, – Семён Васильевич небрежно махнул широкой ладонью в Ирину сторону. – Вишь, ведьму привёл. Давай деньгу да забирай.

Хозяин дома вышел на крыльцо, предусмотрительно прикрыв за собой дверь, и задумчиво почесал бороду.

– То ещё смотреть надо, ведьма али не ведьма, – задумчиво изрёк он.

Щукин велел не сходить с места, но драгоценное время утекало сквозь пальцы, пока эти двое неторопливо переругивались. Ира решительно шагнула к крыльцу.

– Прошу прощения, – сказала она, стараясь, чтобы голос звучал увереннее, – мне срочно нужно позвонить в МЧС. Моя сестра где-то в лесу, она, возможно, пострадала. Можно мне телефон, пожалуйста? Или, если хотите, сами вызовите спасателей…

Двое бородачей переглянулись; Щукин выглядел… довольным?

– Что, Вигар, посмотрел? – хмыкнул он и красноречиво протянул сложенную горстью ладонь.

Мужик по имени – или по кличке? – Вигар досадливо отмахнулся, глядя куда-то Ире за спину. Мысль обернуться пришла запоздало; Ира едва успела увидеть кого-то широкоплечего и чумазого, а через миг её безо всякой жалости ухватили за запястья, лишив возможности двигаться. Крик получился слабым и скорее удивлённым, чем испуганным. Второй попытки не было: грубая, пахнущая землёй ладонь крепко зажала ей рот.

– Деньгу-то давай, – потребовал Семён Васильевич. Он и впрямь был очень, очень доволен собой.

– Ишка вынесет, – бросил Вигар и отвернулся от Щукина. – Слышь, Горазд, давай-кось её в старую ригу. Да привяжи покрепче, чтоб ничего там не попортила.