Испытательный срок

— Ох, каково, прямо девке под стать, — торговец мерзко причмокнул губами, скосил на Иру масленые глазки и выложил поверх груды тряпья расшитое цветами алое платье. — А что, добрый человек, отдашь её мне? В саборанские шелка наряжу, гривну золотую на шею повешу, серьги яхонтовые в ушки вдену — во всей Вихоре краше не будет!

— А то тебе мало предложено? — ворчливо отозвался Зарецкий и решительно отодвинул яркий наряд. — Не годится. Нам дороги топтать, а не у летних огней плясать.

Делец посмотрел на него многозначительно, но ничего не сказал. Покончив с вещами, он вытащил откуда-то объёмистый мешочек и кропотливо отсчитал пару десятков круглых тускло-золотых монет.

— Мало, — непререкаемо заявил Зарецкий. — Ещё дважды по столько же, и считай, что я щедр по-княжески.

— Столько и полстолька!

— Дважды. Или сделки не будет.

— Будь по-твоему, — легко уступил торговец. Слишком легко. — Переночевать не ищешь? Есть у меня местечко.

— Не ищу. Вода, еда и нож — и мы в расчёте, — напомнил Ярослав.

— Нож вот выбирай, — деляга проворно разложил на столе несколько кожаных ножен. — А снедь из погреба принесу. Ты, коли хошь, покуда приоденься, — он похлопал ладонью по стопке вещей. — Вон у меня закуток есть, под лестницей…

Зарецкий выбрал первый попавшийся нож, вытащил из ножен, взвесил в руке и бросил к прочим покупкам.

— Сойдёт, — он положил перстень на стол, накрыл ладонью и взглянул хозяину в лицо. — А теперь слушай. Никуда ты сейчас из дома не побежишь и молодчиков своих звать не станешь. Мы отсюда уйдём живыми и невредимыми, а ты забудешь, что мы приходили. И золота выкладывай, сколько положено, нечего мне голову дурить.

Торговец, потрясённый, должно быть, его наглостью, оторопело кивнул.

— Вот и хорошо, — Зарецкий подтолкнул к нему перстень и выпрямился. — Где там твой закуток?

Делец, развязывавший дрожащими руками мешочек с золотом, ткнул пальцем в сторону едва видимой дверцы в бревенчатой стене. Ярослав сгрёб с лавки купленное добро и взял Иру за плечо.

— Пошли, — велел он, и у Иры даже мысли не возникло ему не подчиниться.

В тесной каморке единственным источником света было вырубленное под самым потолком крохотное окошко. Зарецкий бросил ворох тряпья на огромный пыльный ларь и со знанием дела разделил вещи на две кучки — для себя и для Иры.

— Вот это сверху на рубашку, — он деловито раскладывал вещи на плоской резной крышке. — Это на пояс… И волосы заплети, пожалуйста, во избежание лишних вопросов.

— Ты здесь был, — тихо проговорила Ира, оторопело наблюдая за его манипуляциями. — Здесь… По эту сторону разлома…

— Разумеется, был, — раздражённо фыркнул Зарецкий, стягивая с себя футболку. — Будь добра, займись делом, у нас не так много времени.

Он демонстративно отвернулся. Ира дрожащими руками потянулась к пёстрому вороху одежды, потом запоздало сообразила, что и ей бы неплохо смотреть куда-нибудь в другую сторону. Накидку — сверху на длинную, до пят, льняную сорочку; поверх завязать широкий пояс с кисточками на концах, на ноги — обмотки из чистой мягкой тряпицы и вышитые кожаные башмаки. Одеться по-местному не так уж и сложно. Ира, как сумела, заплела волосы в косу и перевязала алой лентой. Вспомнился сальный взгляд торговца, а потом — утратившее всякое выражение горбоносое лицо и трясущиеся пальцы, механически отсчитывающие недоплаченные монеты. По коже запоздало продрал мороз.

— Что ты с ним сделал? — шёпотом спросила Ира, глядя в стену перед собой.

— Подкорректировал ему планы на наш счёт, — пробормотал Ярослав. — Видишь ли, отпускать меня живым он не собирался.

— Откуда ты знаешь?

— А что ему ещё делать? Ничего личного, просто бизнес. Ограбить, сбыть, при необходимости устранить свидетелей.

— То есть вот это всё… — Ира запнулась и в ужасе тронула пушистую кисть пояса. Захотелось немедленно избавиться от обновок; останавливала только прагматичная до мерзости мысль о том, что в тяжёлой неудобной юбке далеко отсюда не уйти.

— Да, лучше об этом не задумываться, — спокойно согласился Зарецкий. — Давай для простоты считать, что товарищи этого доброго человека мирно обчистили закрома какого-нибудь богатея. Идём, к рассвету надо успеть дойти до городских ворот.

В здешних одёжках он выглядел странновато, но вписывался в антураж куда лучше, чем в джинсах и футболке. Ира запоздало припомнила, что местные обитатели — что мужчины, что женщины — действительно носят убранные в косу длинные волосы; ещё один обычай, о котором Зарецкий прекрасно осведомлён. Ох, не зря сулил ему Верховский третью статью…

— Бывай, добрый человек, — с издёвкой бросил Ярослав торговцу, забирая нагруженную припасами холщовую сумку.

— Бывай, добрый человек, — эхом отозвался тот. Ире против всякого здравого смысла стало его жаль.