Испытательный срок

Аудитория охнула, и Мишка едва к ней не присоединился. Блефует или… не блефует? Если нет, то… то шефу полезно будет посмотреть этот ролик. Чёрт, да это вообще всё меняет! Может, безопасность вскинулась вовсе не из-за третьей статьи? Прикрылись ею, как поводом, а причина-то — вот она…

— А как это относится к самим идеям? — невозмутимо спросил Обарин. Массовка озадаченно притихла. Неглуп мужик, леший его подери, хоть и косит под дурачка! — Вы, может, скажете, что у нас нет проблем с обучением молодых поколений? Или что наша наука не связана по рукам и ногам? Я уж скорее поверю в экономический прорыв из-за развития магического знания, а не в туманные планы, которые неизвестно ещё, существуют ли вообще!

Старов оценил. Оценила и аудитория. По объявленным в конце результатам зрительского голосования выходило, что Обарин победил с отрывом: его поддержали добрые две трети зала. Это, конечно, мало что значит; дебаты — ещё не выборы, да и до сентября пока далеко… В отделе обсуждать политику не возбраняется, но шеф не любит влезать во властные интриги. Контроль при нём всегда был подчёркнуто нейтрален; бесстрастная шестерня в государственной машине, очень важная шестерня, очень мощная, очень маленькая. Верховский вряд ли будет рад, если Мишкины догадки оправдаются. Небрежно бросить на весы репутацию, свою и отдельскую, ради чего-то, что кажется безусловно правильным — вполне в духе Зарецкого. Либо всё каким-то непостижимым образом обернётся в его пользу, и тогда развесистые газетные дифирамбы достанутся доблестному магконтролю, либо, что гораздо вероятнее, всё рухнет в тартарары, и первым — шеф. Вернее, вторым, сразу после мятежного подчинённого…

Взвинченный и деятельно-рассеянный, Мишка кое-как припарковал машину у двухэтажной библиотеки и понял, что на вдумчивый разговор не настроен совершенно. А надо — не зря ведь столько ехал! Солнце уже поднялось высоко и вовсю припекало; Старов пристроил под лобовым стеклом светоотражающую шторку, чтобы не нагрелась в салоне чёрная искусственная кожа. Ладно уж, это не должно быть сложно. Чужие близкие отношения, друзья, привязанности… Старушки-сплетницы обычно не прочь о подобном порассказать.

Из двух засевших в царстве тишины и книжной пыли библиотекарш Лялину Мишка определил безошибочно: второй, улыбчивой и румяной, никак не могло быть больше двадцати пяти. Шеф не зря назвал Надежду Андреевну дамой: она полностью соответствовала представлениям Старова о благообразной пожилой интеллигентке. Обозначить её словом «женщина» казалось грубым, а «бабушка» — чересчур нежным. Соблюдая регламенты пополам с седьмой статьёй, Мишка вежливо поздоровался, удостоверился, что не обознался, и показал Лялиной корочку — так, чтобы не видела её коллега. На сухощавом лице отразилось любопытство, озабоченное и озадаченное.

— Леночка, я отойду на часик, — изрекла дама низким резковатым голосом и взбудораженно поправила очки на длинной золотой цепочке. Молоденькая библиотекарша воззрилась на неё, а заодно и на визитёра с простецким жадным интересом.

Стены в тесной каморке, служившей здесь комнатой отдыха, кухней и раздевалкой одновременно, недалеко ушли от хлипких гипсокартонных перегородок. Мишка с трудом затолкал куда подальше жгучее желание натянуть здесь чары тишины; Лялина сразу заметит и почует неладное, а он подчёркнуто просил её о необременительной беседе. Старов был уверен, что ему предложат чай, и ему предложили — пыльно-чёрный, претендующий на изысканное происхождение и страшно вонючий. Наслушавшийся рассказов Некрасова контролёр улучил мгновение и сунул под язык таблетку нейтрализатора. Надежда Андреевна, конечно, маг, но кто ей мешает прикупить в аптеке бутылочку какой-нибудь дряни и держать ради таких вот случаев?

— Я бы хотел вас расспросить о вашей двоюродной сестре, — осторожно начал Мишка, украдкой запустив запись на телефоне. Шефу наверняка будет интересно послушать.

— О которой? — насторожилась Лялина. В её длинном сморщенном лице что-то неуловимо напоминало о фотографии в досье Свешниковой; семейное сходство, надо думать.

— О Лидии Николаевне.

— Вот как, — Лялина поджала губы и небрежно-изящно взмахнула украшенной золотыми браслетами рукой. — Органы заинтересовались… Вы что, добрались наконец до её невинных шалостей?

— Что вы имеете в виду?

— Ох, ну будет вам, — Надежда Андреевна подтолкнула к собеседнику вазочку с печеньем; курабье уставилось на Мишку глянцевитыми красными глазками. — Хотя, наверное, вы слишком молоды и не застали всех этих выходок… Кузина обожала шокировать общество, — с удовольствием пояснила Лялина в ответ на озадаченный Мишкин взгляд. — То разгромные статьи в адрес Магсовета, то какие-то сумасшедшие законопроекты, то эта её благотворительность… Я слышала, паренёк-профан, которого она пригрела двадцать с лишним лет назад, теперь сидит где-то очень, очень высоко.

— Это вы о ком? — жадно уточнил Старов. Кто-то высокопоставленный, водивший двадцать лет тому назад дружбу со Свешниковой — первый кандидат на проверку.

Лялина раздражённо звякнула ложечкой.