Исследование Апокалипсиса

Архаичная мифология, не знающая собственно эсхатологических мотивов, тем не менее допускала возможность мировой катастрофы и всеобщего хаоса, но в прошлом. Тем самым она подготавливала наступление представлений о том, что подобное в силу цикличности может произойти в будущем. Поскольку же человечество не способно допустить своего исчезновения вообще, то уже в развитых религиях глобальные будущие катастрофы неизбежно оборачиваются «очищенной» счастливой жизнью в некоем запредельном царстве. Некоторые мифологии (например, индейцев Центральной Америки) вообще призывали не допустить конца мира путем кровавых жертвоприношений и особо значимых обрядов. Поэтому такие мифологии не содержат учений о том, что после всеобщего взрыва наступит благоденствие. Архаическое стремление укрепить стабильность вселенной ритуальными средствами означает не что иное, как постоянное и всеобщее ожидание всеобщей катастрофы. Такая новая религия как христианство потому имела столь оглушительный успех, что давала надежду на спасение, причем, что очень важно, и на индивидуальное, и на всеобщее, конечно, для ее последователей. Тем самым христианство сделало шаг вперед в развитии индивидуальности, что нельзя недооценить. Христианская апокалип-тика унаследовала идеи спасения из иранской и иудаистской мифологии, но преодолела их национальную ограниченность.

Архаическая вера в то, что раньше был рай на земле (Золотой век и т. д.), есть, в сущности, суждение о том, что не могло всегда быть так плохо, как сейчас. Если когда-то, очень давно, в затерянном прошлом все было хорошо, почему это не может и не должно повториться. Христианство и ислам, однако, не понимали конец старого мира и наступление счастливой и принципиально новой веры как возвращение вспять, ни тем более в первобытный хаос. Это будущее есть пребывание человека в вечности, в лоне нового творения, когда время становится целостным и неделимым. Человек никогда не переставал верить в это, но конкретные представления об этом существенно менялись. Вера в коммунистический рай на земле, а не на небесах, свидетельствует о разочарованности человека в христианских заверениях, его усталости от постоянных ожиданий.

М. Элиаде, констатируя явный параллелизм между человеческой философией и теологией истории у еврейских пророков, отмечал, что, согласно Гегелю, в судьбе народа сохраняется трансисторическое значение, поскольку любая история оказывается новым и все более совершенным проявлением Мирового Духа. Однако с приходом Маркса история лишилась всякого трансцендентального значения — теперь она становится всего лишь проявлением классовой борьбы. Марксизм сохраняет за историей определенный смысл, ибо события в ней не рассматриваются как череда случайных действий: они включены в стройную систему и, главное, имеют точную цель — окончательное уничтожение ужаса перед историей, «спасение». Таким образом, в терминах марксистской философии истории воспроизводится Золотой век архаичных эсхатологических концепций. На чисто человеческом уровне Маркс осуществил переоценку изначального мифа о Золотом веке, но с одной лишь разницей — Золотой век располагается в конце истории, хотя ему следовало находиться также и в начале.

Именно в этом, считал Элиаде, состоит для убежденного марксиста тайна исцеления против ужаса истории. Он, этот марксист, перед лицом драмы, вызванной давлением истории, воспринимает зло как необходимость, видя в нем предвестие неизбежной близкой победы, которая навсегда положит конец любому историческому «злу»[65]

.

Нельзя не согласиться с Элиаде, что учение Маркса (и марксизма в целом) носит архетипический характер и в этом смысле оно ни в коем случае не является новым. Однако трудно присоединиться к мнению Элиаде, что с приходом Маркса история лишилась всякого трансцендентального значения и стала лишь проявлением классовой борьбы. Во-первых, само придание этой борьбе значения главного двигателя истории и решающего фактора в построении светлейшего будущего носит трансцендентальный и даже определенно мистический характер. Во-вторых, упомянутое будущее теряется в столь туманных и бессрочных далях, что уже по этой причине несомненно является трансцендентальным. Основоположники коммунистической теории исходили из того, что пролетарская революция кладет конец всей предыдущей истории, после нее начинается отсчет нового времени, но оно будет наполнено кровавыми конфликтами в связи с подавлением сопротивления свергнутых классов и переделкой самого человека. Эти конфликты не что иное, как апокалиптические ужасы.

Священные тексты с пророчествами о конце времен и сокровенном знании можно найти во многих религиях мира.