Исследования по истории платонизма

Другой пример диалогического истолкования Горгия — это статья Ричарда Маккима «Стыд и истина в платоновском Горгии

»[68].В тексте Горгия

есть два эпизода, где существенную роль в ходе дискуссии играет понятие стыда: в 461b Пол заявляет, что Сократ одержал победу в предшествующей беседе с Горгием только потому, что тот постыдился допустить, что оратору вовсе не обязательно обладать знанием справедливого, прекрасного и доброго; а в 482се Калликл аналогичным образом объясняет поражение, нанесенное уже самому Полу, который согласился с Сократом, что совершать несправедливость постыднее, чем терпеть. Каждый из этих эпизодов приводит к тому, что один из тезисов, допущенных предыдущим собеседником, отвергается следующим как не имеющий рациональных оснований, но опирающийся исключительно на чувство стыда, которое мешает противникам Сократа последовательно отстаивать свою позицию со всеми ее имморалистическими импликациями. С точки зрения Маккима, такого рода драматические ситуации[69] в сочетании с логически неудовлетворительной аргументацией Сократа в пользу позитивных моральных ценностей, т. е. справедливости и ее целесообразности для самого справедливого агента, имеют центральное значение для понимания платоновского замысла в Горгии

. Платон хочет показать, что отстаиваемая Сократом позитивная мораль в конечном счете основывается не на рациональных аргументах, а на моральном чувстве, всегда уже неосознанно разделяемом даже закоренелыми имморалистами вроде Пола и Калликла, а использование формально некорректных аргументов в ее защиту как раз призвано подчеркнуть ее чисто эмоциональную убедительность: «Делая логические слабости сократовской аргументации очевидными, Платон призывает нас самих найти логический выход из нее. Но этот призыв в действительности — вызов: можем ли мы избрать логический выход, и сделать это лучше, чем Пол, если мы честны с собой относительно того, во что мы действительно верим? Если мы требуем логического доказательства того, что постыдные действия вредны для тех, кто их совершает, вместо того, чтобы признать, как вынужден под конец признать Пол, что мы чувствуем их постыдность, потому что уже верим в это, то с точки зрения Платона мы опускаемся до уровня софистических спорщиков, отказываясь признать то, во что мы действительно верим, чтобы „выиграть“ спор безотносительно к истине… Так Платон бросает перчатку: конечно

, вы можете обнаружить логические изъяны в аргументации — я, Платон, встроил их туда, чтобы они были обнаружены — но можете ли вы искренне утверждать, что вам нужны логические доказательства в пользу взглядов Сократа? Можете ли вы искренне отрицать, что, как его собеседники, вы уже разделяете их настолько глубоко, что они превосходят силу логики? Как и его протагонист, Платон уверен, что этого мы не можем, и он использует свои драматические способности, чтобы внушить нам собственное убеждение, что сократическая нравственность так глубоко укоренена в нас, что ее истина не зависит от аргументации»[70]. Таким образом, как и Купер, Макким интепретирует предполагаемую логическую неубедительность аргументации Сократа в Горгии как драматический прием, осознанно используемый Платоном; отличие, однако, состоит в том, что для Маккима этот прием вовсе не указывает на то, что сам автор не разделяет философскую позицию протагониста — напротив, Платон абсолютно убежден в истинности сократической морали и вкладывает в уста Сократа некорректные аргументы лишь для того, чтобы опосредованным образом отстоять именно ее.