Истинная вера, правильный секс. Сексуальность в иудаизме, христианстве и исламе

Вероятность родить ребенка с серьезными отклонениями – это другой сценарий для возможного аборта. Что чувствуют родители, которые знают, что их ребенок родится с расщепленным позвоночником или синдромом Дауна? Сейчас эти заболевания определяются до рождения младенца, поэтому мать не может просто надеяться на то, что ребенок будет нормальным. Но прервать беременность в подобных обстоятельствах означало бы признать, что некоторые человеческие существа просто недостойны жизни. А это действительно очень скользкий путь. В таком случае мы могли бы использовать подобные аргументы для убийства стариков с серьезными хроническими заболеваниями. Детей с расщепленным позвоночником и синдромом Дауна нельзя считать бесполезными для человечества и просто «сбрасывать со счетов». Многих из них можно вылечить, и они имеют право на лечение, а родители любят и ценят таких детей так же сильно, как и другие родители – своих.

Есть еще одна туманная область, когда эмбрион поврежден так сильно, что возникает вопрос: можно ли считать его человеком? При анэнцефалии эмбрион лишен головного или спинного мозга. Если беременность заходит слишком далеко, ребенок может родиться мертвым или прожить всего несколько часов. Однако иногда такие дети живут и дольше: несколько лет назад в Бразилии девочка с анэнцефалией прожила несколько недель. Ее родители сказали, что никогда не думали об аборте и что благодарны Богу за то крошечное окошко жизни, которое Он даровал их ребенку. Некоторые христиане верят, что Бог подверг их таким испытаниям во имя некой божественной цели, тогда как другие считают, что мы, принимая решения, должны пользоваться разумом, который тоже даровал нам Бог.

Еще раз хочу подчеркнуть: я отдаю себе отчет в том, что пишу с мужской точки зрения, а аборт приходится проходить женщинам. Но мне не кажется, будто мужчины вольны отказаться от принятия решений, имеющих отношение к жизни или смерти. Ведь временами тем, кто «формально содействует» аборту, – докторам, медсестрам, персоналу больниц и клиник – приходится как-то примирять то, чем они занимаются, с тем, чему учит нас религия.

Понимаю, я обозначил проблемы, но не дал на них окончательных ответов. Может быть, это лучше получится у моих собратьев по перу. Дэн, Давуд, вам слово.

Дэн

Вы правы, Джордж: вопрос об абортах зависит главным образом от того, как мы понимаем эмбрион. В ортодоксальном иудаизме отношение к аборту базируется на правовом и этическом учении, отраженном в Торе и Талмуде, а также в более поздних комментариях к первоисточникам. В Пятикнижии сведений мало – есть только один эпизод, где говорится о гибели нерожденного младенца:

Когда дерутся люди, и ударят беременную женщину, и она выкинет, но не будет другого вреда, то взять с виновного пеню, какую наложит на него муж той женщины

Исх. 21:22

На основании этого отрывка аборт не рассматривается как убийство, так как человек, виновный в нем, не обязан расплачиваться собственной жизнью. В Мишне, ключевом тексте раввинского права, определен статус эмбриона. Там ясно сказано, что аборт необходим, если от этого зависит жизнь матери:

Если у женщины тяжелые роды, то дозволяется разрезать ребенка в утробе и достать его по частям, ибо жизнь матери важнее жизни эмбриона. Но если большая часть ребенка уже появилась на свет, то тогда уже нельзя пренебречь одной жизнью ради спасения другой.

Согласно талмудическому праву, эмбрион не рассматривается как полноценное человеческое существо. В постталмудический период иудейские взгляды на аборт стали более определенными. Например, иудейский мыслитель Моисей Маймонид (XII в.) оправдывает необходимость аборта при угрозе жизни будущей матери не потому, что жизнь ребенка менее ценна, но потому, что в данном случае нужно действовать по закону родеф, в соответствии с которым преследуемый имеет право убить того, кто грозит его жизни.