Историческая культура императорской России. Формирование представлений о прошлом

Программа и структура журнала свидетельствуют о том, что предметное поле истории соотносилось его редакцией как с научным, так и с художественным дискурсом. Его создатели были убеждены, что задачи науки и искусства в деле воссоздания прошлого принципиально едины, что было характерно для исторического сознания образованного общества пореформенной эпохи[844]. Первый, соответственно, самый значимый отдел журнала предназначался для исторической беллетристики. Литература оказывалась историей в самом высшем смысле этого слова, а история литературы становилась, по сути, второй историей своего времени.

Человек в истории не только действует, но и относится известным образом к собственной деятельности в своем сознании. Если мы думаем знать свою историю… то в ней мы прежде всего знаем знание людей того времени о свершившемся на их глазах. Только с этим знанием людей об их времени мы можем иметь дело непосредственно. Пред нами не могут ни стоять отжившие люди, ни снова повториться их деяния, пред нами лежит одно слово, как пред археологами находится кусок ткани или обломок оружия, по которому он может судить о средствах к жизни, к защите. В этом смысле слово и история этого слова представляются сокровищницей – музеем, куда слагали все поколения самый живой, самый наглядный и полный памятник своей исторической жизни», —

такими словами анонсировался раздел «литературной хроники» первого выпуска журнала[845]

.

Пристальный интерес журнала к истории во многом определялся профессиональным составом его редакционного коллектива, основу которого составляли известные профессора Петербургского университета историки М. Стасюлевич, К. Кавелин, этнограф и литературовед А. Пыпин, демонстративно ушедшие в отставку в 1861 году в знак протеста против политики правительства в отношении студенчества. Обратим внимание на биографическую связь лидеров издания с провинцией. Первые два года литературно-критическим отделом, помещавшим рецензии на провинциальную литературу, заведовал уроженец Воронежской губернии и поборник малороссийской истории Н. Костомаров; родом из Саратова был автор многочисленных статей по истории провинциальной историографии и этнографии А. Пыпин.

Мировоззренческое кредо издания было достаточно четко сформулировано его редактором-издателем М. Стасюлевичем в одном из писем, написанных еще до создания журнала в 1862 году. Он так определял место своих единомышленников в общественном движении:

Снизу считают нас ретроградами и почти что подлецами, а сверху смотрят чуть не как на поджигателей. Теперь люди благоразумные, попавшись между двумя фанатизмами, без сомнения, отойдут совершенно в сторону и составят, так сказать, партию воздержания[846]

.

Расценивая демократическое движение (в том числе и представляющий его в русской периодической печати «Современник») как слишком радикальное и революционное, а также отвергая ярый консерватизм и национализм катковских изданий, Стасюлевич позиционировал свой журнал как общественную трибуну сторонников «третьего пути» – русского либерализма.

Адресаты дискурса о прошлом в толстом журнале

О степени популярности журнала свидетельствует его довольно большой тираж, доходивший в 1890-е годы до 7000 экземпляров[847]. Состав читательской аудитории журнала удачно отразил его цензор в ежегодном отчете в Главное управление по делам печати за 1878 год: