Исторические записки. Т. VII. Жизнеописания

Цзы Лу стал управителем рода Цзи. Цзи Сунь спросил: «Можно ли назвать Цзы Лу крупным чиновником?» Конфуций ответил: «Его можно назвать способным чиновником»[249].

Когда Цзы Лу сделали сановником в Пу[250], [он] стал прощаться с Конфуцием. Конфуций ему сказал: «В Пу много решительных мужей, и управлять ими нелегко, но я скажу тебе так: относись [к людям] с уважением, и тогда ты сможешь держать в руках этих храбрецов. Будь справедлив и великодушен, и тогда станешь близок народу. Будь старательным, справедливым и спокойным, и ты сможешь отчитаться перед правителем».

У вэйского Лин-гуна[251] была в свое время любимая наложница, ее звали Нань-цзы

[252]. Наследник Лин-гуна по имени Куй Куй провинился перед Нань-цзы и, боясь казни, бежал. Когда Лин-гун умер, его вдова хотела поставить у власти Чжэ. Он стал Чу-гуном[253]. Он правил 12 лет. Его отец Куй Куй проживал в изгнании, не имея возможности вернуться. Цзы Лу служил управляющим поселения вэйского сановника Кун Куя. В это время Куй Куй вместе с Кун Куем подняли мятеж. Они задумали из дома Кун Куя вместе со своими сторонниками неожиданно напасть на Чу-гуна. Чу-гун бежал в княжество Лу, и Куй Куй встал у власти. Он стал Чжуан-гуном.

Когда Кун Куй восстал, Цзы Лу находился вне княжества; узнав о том, что произошло, он поспешил обратно. Тут ему встретился Цзы Гао (Гао Чай), выходящий из городских ворот столицы Вэй. Он сказал Цзы Лу: «Чу-гун бежал, и городские ворота уже закрыты, тебе лучше повернуть назад, чтобы напрасно не навлечь на себя беду». Цзы Лу ответил: «Своих кормильцев не бросают в беде». Цзы Гао в конце концов ушел.

Появились гонцы, следовавшие в город, городские ворота открыли, и Цзы Лу вошел вслед за ними. Он нашел Куй Куя, который вместе с Кун Куем восседал на террасе дворца. Цзы Лу сказал ему: «Вы, правитель, зачем используете Кун Куя? Прошу схватить и казнить его». Куй Куй не желал его слушать. Тогда Цзы Лу решил поджечь террасу. Куй Куй испугался и велел Ши Ци и Ху (Юй) Яню напасть на Цзы Лу. [Они] рассекли завязки на его шапке. Цзы Лу воскликнул: «Благородный муж и умирая не снимает головного убора». Он стянул завязки на шапке и умер[254]

.

Конфуций, узнав о беспорядках в Вэй, сказал: «Увы! Чжун Ю погибнет!» И он действительно умер, после чего Конфуций [70] сказал: «Пока у меня был Ю, ни одно дурное слово не коснулось моих ушей»[255]. В это время Цзы Гун от имени луского [правителя] был послан в княжество Ци[256].

Цзай Юй по прозвищу Цзы Во был умелым спорщиком, острым на язык. Став учеником, он как-то спросил: «Трехлетний траур [по родителям] не слишком ли долог? Если совершенномудрый три года не будет обращаться к ритуалам, то ритуал придет в упадок; если три года не будет заниматься музыкой, то и музыке настанет конец. [Ведь] когда старое зерно кончается, ему на смену приходит новое зерно; когда добывают огонь трением, то для каждого сезона меняют сорт дерева»[257]. Учитель сказал: «[Если сделать по-твоему], успокоит ли это тебя?» В ответ услышал: «Успокоит». «Если успокоит, то и поступай соответствующим образом. [Но] благородный муж, пребывая в трауре, принимая пищу, не чувствует в ней сладости, слушая музыку, не чувствует радости; поэтому и не сокращает траур». Когда Цзай Во вышел, Конфуций сказал: «Цзай Юй не человеколюбив, ведь когда ребенок рождается, то он только через три года сходит с родительских рук, поэтому трехлетний траур по родителям — это всеобщий долг [детей] в Поднебесной»[258].

Как-то Цзай Юй заснул днем. Учитель сказал: «Гнилое дерево для резьбы непригодно, стену из навоза невозможно оштукатурить»[259]. Цзай Во спросил о добродетелях пяти императоров древности[260]

. Учитель ответил: «Я человек не их времени».

Цзай Во стал дафу в городе Линьцзы[261]. Там он совместно с Тянь Чаном[262] поднял мятеж; в результате род [Цзай Во] истребили, и Конфуций стыдился этого.

Дуаньму Цы был родом из Вэй, носил прозвище Цзы Гун, он был моложе Конфуция на 31 год. Цзы Гун был остер на язык и любил поразглагольствовать, Конфуцию приходилось нередко прерывать его рассуждения. Конфуций спросил Цзы Гуна: «Кто из вас лучше — ты или [Янь] Хуэй?» Цзы Гун ответил: «Как я, Цы, посмею равнять себя с Хуэем! Он, услышав об одном, сообразит на десять [шагов вперед], я же, услышав об одном, соображу лишь о втором [шаге]»[263].

Цзы Гун, заняв свое место среди учеников философа, спросил Учителя: «Каковы, по-вашему, мои человеческие качества?» Конфуций ответил: «Ты подобен утвари». Последовал вопрос: «Какого рода утвари?» «Ты подобен жертвенному сосуду для зерна в храме предков»[264].