Истории надежды

— Тридцать две тысячи четыреста седьмой, — вслух произнес он.

Я долго рассматривала поблекшие сине-зеленые цифры.

— Кто? — прошептала я. — Вы знаете, кто нанес вам номер?

— Конечно знаю. Это был Пепан. Пепан выбил мне номер.

Через некоторое время я спросила Лале, смотрит ли он соревнования по теннису. Я чувствовала, что пора сделать перерыв в разговорах об этом темном, мучительном периоде его жизни. Я хорошо понимала, как разговаривать с людьми об их тяжелых временах и как переключать их с больной темы, разрушая чары, окутывающие и рассказчика, и слушателя. Если уж мне было тяжело слушать его недосказанные истории, то каково было ему их рассказывать?

Да, он любит теннис. И футбол, и баскетбол, и легкую атлетику.

— А как насчет крикета? — спросила я. — Сейчас сезон крикета.

Нет, он не поклонник крикета. Не видит смысла в игре, в которую можно играть до пяти дней подряд и не определить победителя.

В конце концов я поняла, что пора уходить.

— Можно прийти к вам на следующей неделе? — спросила я.

— Прежде чем отвечу, я хочу спросить вас кое о чем. Много ли вы знаете о Холокосте?

Я смущенно опустила голову:

— Очень жаль, но в моей деревенской школе в Новой Зеландии, которую я окончила много лет назад, нам почти ничего не рассказывали о Холокосте. К сожалению, с тех пор я узнала мало нового.

— Отлично, — сказал он. — Вы вполне подойдете.

— Мне надо вас о чем-то спросить, мистер Соколов. Почему вы хотите говорить с человеком нееврейской национальности?

— Это просто. Я хочу беседовать с человеком, не связанным с Холокостом.

— Почему?

— Не верю, что где-то живут евреи, на которых не повлиял бы Холокост — либо лично на человека, либо через его родных или друзей. Если на человека давит груз знания, он не сможет написать мою историю.

— А вам известно, что раньше я не писала книг? Я ходила на курсы сценаристов и написала несколько сценариев, но ни один из них не пошел в дело.

Я испытывала потребность исповедаться в моих несуществующих писательских достижениях. Будучи фанаткой кино, я наивно полагала, что если стану в выходные посещать курсы и консультации для сценаристов, читать сценарии кинофильмов и изучать законченные фильмы, то смогу написать сценарий. Я обдумала несколько проектов, зрительно представляя все свои истории и прокручивая их в голове. Ни в коем случае нельзя недооценивать уверенность человека в достижении своих целей. Если вы попытались что-то сделать и не получилось, это не означает неудачу. Просто в следующий раз приложите больше усилий. По крайней мере, я пыталась в этом себя убедить. И я написала один киносценарий.

— Значит, вы умеете писать? — спросил Лале.

— Думаю, да.

— Тогда напишите мою историю.

— Пожалуй, есть одна вещь, которую вам следует знать обо мне. — (После этих слов он впервые взглянул прямо на меня.) — Хочу озвучить девичью фамилию моей матери. Это Швартфегер.

— А-а, вы немка, — произнес он на удивление оживленным голосом.

— Нет, я новозеландка. Я из Новой Зеландии, там родились пять поколений моей семьи.

— Не важно, мы не выбираем родителей, верно? — (После этих его слов мы обменялись первой улыбкой.) — Вторник, приезжайте во вторник.

— Гм... я работаю с понедельника до пятницы.

— В какое время вы заканчиваете?

— В пять часов.

— Ну, тогда увидимся после пяти.

На обратной дороге я не замечала уличных украшений к Рождеству, в мозгу мешались картины ужаса и любви, жестокости и смелости.

— Как все прошло? — спросили мои близкие, когда я вернулась домой.

— Я только что общалась с живой историей.

Это все, что я ответила. Меня стали допрашивать, но я не могла или не хотела ничего больше говорить. Пока мне необходимо было остаться наедине со своими мыслями, чтобы попытаться интерпретировать услышанное. Я не представляла, как это сделаю, если учесть мои скудные знания о Холокосте и значимость истории этого человека.

Я приехала к нему во вторник после работы, а потом в четверг и днем в воскресенье. Мы сидели за обеденным столом, и опять на столе были плохой кофе и вкусные вафли. Он говорил, я слушала. Лале редко смотрел на меня. Он обращался к столу, к стене, иногда к кому-нибудь из малышей, наклоняясь и почесывая его за ухом. Время от времени одна из собак находила теннисный мяч и приносила ему. Он бросал мяч через плечо, и собаки гонялись и дрались за мяч — всегда выигрывал Тутси, но Бам-Бам не оставлял стараний.