История бастарда. Враг империи.

- А по поводу магов-храмовников на площади не переживайте, - добавил Артфаал. - Для вас сейчас безопаснее всего будет находиться в большом скоплении народа. Даже если маги вооружены артефактами, они не смогут определить, от кого в толпе поисковик улавливает эманации.

Значит, мы двигаемся в правильном направлении. Площадь Семи королей миновать не получится. Я кивнул ребятам.

- Идем на площадь.

Между тем мы вышли к Кольцевой дороге. Поток пешеходов мешал движению экипажей, отовсюду раздавалась ругань и недовольные выкрики кучеров. Кареты, всадники, пролетки с трудом преодолевали большой отрезок дороги, запруженный толпой.

- Прочь! Прочь! - четверо вооруженных людей в сверкающих кольчугах и изящных остроконечных шлемах, из-под которых на плечи струились длинные светлые локоны, пробивали путь белой, богато изукрашенной карете, запряженной шестеркой серых в яблоках лошадей. Своих коней воины вели в поводу. Еще шестеро вооруженных мужчин шли позади кареты.

Мы как раз собирались перейти Кольцевую, когда эта живописная группа поравнялась с нами. Эльфы! Я покосился на Лютого, который стоял слева от меня. Его лицо выразило такую всепоглощающую, такую абсолютную и не рассуждающую ненависть, что я немного опешил. Вдруг на прозрачном окне кареты отодвинулась кружевная занавеска, и на нас взглянули огромные прозрачные глаза. Несмотря на окрики сопровождающих экипаж воинов, толпа никак не освобождала дорогу. Поэтому мы смогли вволю налюбоваться на бледное, с тонкими чертами лицо эльфийки, ее серебряные локоны и венчающую их богатую диадему. Взгляд первозданной был прикован к Лютому. Сперва она разглядывала Ома рассеянно, со скучающим видом путешественницы, которая, устав от однообразной дороги, ищет хоть какого-нибудь развлечения. Потом ее глаза стали внимательными, изучающими, в них промелькнуло какое-то подобие чувства. Наконец, в невозмутимом лице что-то неуловимо дрогнуло, и тонкая рука задернула штору. В этот момент охранники сумели освободить дорогу, и карета тронулась, сначала медленно, потом все быстрее, и загрохотала по Кольцевой. Экипаж уже давно скрылся из виду, а Лютый все стоял, глядя ему вслед, не обращая внимания на толкавших его прохожих, стиснув кулаки и сжав зубы так, что губы превратились в белую нитку. Бледностью лица он не уступал прекрасной эльфийке, в глазах поселилось тихое бешенство. Я был поражен. Конечно, памятуя о том, как белоглазые обошлись с ним и его матерью, нельзя было ожидать от Ома нежной любви к сородичам. Но чтобы один вид их повергал его в такое смятение… Я осторожно произнес:

- Пойдем уже. Подумаешь, эльфийка…

Лютый повернул ко мне вмиг осунувшееся лицо и процедил сквозь стиснутые зубы:

- Это не просто эльфийка…

Стратана мстительница! Неужели…

- А ты…

- Нет. Я никогда ее не забуду, - отрубил Ом.

Он замолчал, но с этого момента его лицо приняло упрямое и угрюмое выражение, и мне показалось, что он будет просто счастлив, если кто-нибудь попытается его задеть.

- Мы идем или нет, дяденьки ястребы? - недовольно пробубнил Гас.

От Кольцевой дороги до площади Семи королей - расстояние небольшое. Но преодолевали мы его довольно долго. Сюда, в центр Виндора, с четырех сторон стекались толпы народа. Обитатели всех кварталов пришли, чтобы увидеть казнь колдунов. Мы с трудом продирались к дворцу сквозь угрюмую толпу, прокладывая себе путь, где локтями, а где и с помощью угроз. Связываться с тремя донельзя озлобленными вооруженными мужиками никто не решался, поэтому с грехом пополам мы добрались до центра площади. И почти уперлись в обтянутый белой тканью высокий помост, окруженный горами хвороста и соломы, с укрепленными на нем тремя столбами. Сооружение было оцеплено по периметру здоровыми парнями в серых рубахах из мешковины, поверх которых красовались новенькие доспехи. Вооружение у амбалов имелось внушительное: мечи, арбалеты - все как положено. Неподалеку прохаживались пятеро магов в длинных мантиях.

- Успели! - восторженно выдохнул Гас. - Сейчас начнется!

- Это и есть храмовая стража? - нехорошо усмехаясь, спросил Дрианн.

Ответ парнишки утонул в гуле толпы, которая то ли приветствовала, то ли проклинала взошедшего на помост тучного человека в простой, безо всяких украшений, черной рясе. Перед собой, словно отгораживаясь от какой-то неведомой угрозы, толстяк держал большую потрепанную книгу. Падерик Третий, вспомнил я. Верховный жрец Луга всеблагого. Тот, кто заварил всю эту тухлую кашу.