История Библии. Где и как появились библейские тексты, зачем они были написаны и какую сыграли роль в мировой истории и культуре

Иногда говорят, что у иудеев и христиан общий Ветхий Завет, а различаются они только в том, считают ли они Новый Завет частью Библии. Строго говоря, это правда — но здесь упускается из виду очень и очень многое. Да, Ветхий Завет един и у иудеев, и у христиан, но и те, и другие, следуя традиции, толкуют его столь разными способами, что почти создается впечатление, будто это разные книги, – и разница о взаимном расположении книг становится знаком этого различия. Для евреев невероятно важна Тора, или Пятикнижие; наряду с ним идут Пророки и Писания, но их значимость гораздо меньше. В наши дни странной бы показалась любая форма иудаизма, которая выдвинула бы пророческие книги на первый план — как сделали это христиане, – и восприняла бы их как ключ к истолкованию Библии. Еврейская Библия — это явно не один свод, это три свода, и один из них намного важнее, нежели два других. И, несомненно, так было и в начале III столетия нашей эры, поскольку именно такой порядок книг предполагает Мишна. Для христиан Новый Завет — единое произведение. А Пятикнижие, как мы прочли в главе 10, у христиан входит в разряд других исторических книг — и наряду с ними создает, как говорили некоторые отцы Церкви, «Девятикнижие», или «Эннеатевх» (см. главу 9). Потом, после своего рода интерлюдии, представленной «учительными» книгами — Псалтирью и Книгой притчей Соломоновых — повествование достигает апогея в словах пророков, предвозвещающих приход Мессии. И если мы вообще должны говорить о «смысле» столь пространного и разнообразного корпуса текстов, как Ветхий Завет, то нам просто приходится обратиться к некой всеобъемлющей схеме истолкования, а если учесть разницу между христианской схемой падения и предвозвещенного искупления с одной стороны и иудейской темой провиденциального наставления и руководства с другой, несомненно, все предстанет почти так, будто перед нами два разных книжных свода.

И, поскольку я установил этот разительный контраст, теперь я должен внести хотя бы немного уточнений. Сказанное верно для того пути, по которому иудаизм и христианство шли на протяжении столетий. Но если вернуться во времена апостола Павла, иными словами, в I век нашей эры, то мы увидим, что иудейские представления были намного разнообразнее, нежели в последующие эпохи, а идеи христиан еще не так прочно укоренились в модели «катастрофы и спасения». В двух книгах, слишком «юных» для того, чтобы их сопричислили к Еврейской Библии, и попавших в разряд апокрифических/второканонических книг, отражен тот же интерес к грехопадению Адама, какой предстояло принять христианам. Одна из них — так называемая Книга Премудрости Соломона, созданная в I веке до нашей эры и прекрасно знакомая христианам — даже тем, кто не считает ее Священным Писанием — ибо в ней есть строка: «А души праведных в руке Божией» (Прем 3:1). Вторая появилась чуть раньше: это Книга Премудрости Иисуса, сына Сирахова, она же Сирах, или «Екклесиастик», и в ней звучат слова: «Теперь восхвалим славных мужей и отцов» (Сир 44:1). В обеих грех и смерть — итог непокорности Адама и Евы, и в Книге Премудрости Соломона мы находим по крайней мере мысль о том, что Бог способен вернуть все на круги своя и тем самым даровать бессмертие, – а это уже намного ближе к христианской модели.

Бог создал человека для нетления

и соделал его образом вечного бытия Своего;

но завистью диавола вошла в мир смерть…

Прем 2:23–24

Это совершенно ясная отсылка к истории, случившейся в саду Эдемском, и змей здесь играет роль дьявола — точно как и потом в христианском воображении, но только (по крайней мере не откровенно) не в третьей главе Книги Бытия. Автор продолжает и говорит, что «надежда их [праведных. — Авт.] полна бессмертия» (Прем 3:4), и души их «в руке Божией» (Прем 3:1). Бен-Сирах, автор «Екклесиастика», винит Еву в том, что люди утратили бессмертие:

От жены начало греха, и чрез нее все мы умираем.

Сир 25:27

Третья книга, где важная роль грехопадения в саду Эдемском показана яснее всего — это Третья книга Ездры. Возникла она в конце I столетия нашей эры и тем самым может зависеть от христианских идей, – впрочем, большинство толковников согласны в том, что основа ее чисто иудейская, даже несмотря на то, что сама книга заключена в христианские рамки^{315}. Строго говоря, она не является каноничной ни для кого из христиан, пусть даже и появляется как дополнение в Латинской Библии; в греческой традиции ее и вовсе не знают. Вероятно, ее изначально писали на арамейском или иврите, но до наших дней она дошла главным образом на латыни. В ней Ездра, мнимый автор, говорит: