История догматических движений в эпоху Вселенских соборов

Въ плеяде каппадокийцевъ, взошедшей на небе богословской мысли, съ исторической точки зрения, центральной звездой является Василий Великий. Получивший превосходное образование, прошедший все лучшия школы своего времени, начиная съ Кесарии и кончая Афинами, — этой обителью науки, — обладавший замечательнымъ даромъ слова, Василий принадлежалъ къ числу выдающихся деятелей своего времени. Несмотря на аскетические подвиги, укрепившие его нраветвенныя силы и придавшие ему некоторую суровость, въ его натуре не было ничего отталкивающаго или враждебнаго въ отношении къ миру или науке. Изъ него никогда не могъ выработаться епископъ въ роде Ефрема Сирина, вся жизнь котораго сосредоточивалась въ мистическихъ восторгахъ и религиозныхъ ощущенияхъ. Но въ немъ ничего не было похожаго и на Афанасия александрийскаго. Афанасий былъ весь энергия и сила. Разъ поставивъ себе одну цель— защиту никейскаго вероучения, онъ неуклонно преследовалъ ее до конца своей жизни. Необыкновенная твердость его характера, доходившая иногда до фанатизма по отношению къ своимъ противникамъ, постоянныя ссылки, готовность пожертвовать всемъ, даже жизнью ради защищаемой имъ цели придавали ему ореолъ геройства. Ничего героическаго въ характере Василия не было; самое время, въ какое онъ жилъ, уже не способно было порождать героевъ. Стойкость убеждений Афанасия была поразительна. Разъ составивъ себе определенное и законченное религиозное мировоззрение, онъ сохранилъ его навсегда въ полной неприкосновенности, богословское же развитие Василия совершалось постепенно. Афанасий всегда оставался веренъ своимъ друзьямъ; несмотря на весь скандалъ, поднятый Маркелломъ на Востоке, Афанасий ни разу не изменилъ ему, хотя и хорошо сознавалъ его заблуждения; откровенно презирая все анафемы, раздававшияся по адресу Маркелла изъ устъ восточныхъ, онъ все–гда стоялъ въ общении съ нимъ и накануне своей смерти охотно открылъ двери въ церковь немногочисленнымъ последователямъ его. Друзья юности Василия стали врагами его зрелости, и онъ самъ долженъ былъ подвергнуть ихъ анафеме. Это былъ скорее опытный дипломатъ и светский епископъ. Онъ имелъ самое широкое знакомство въ светскомъ обществе, могъ пользоваться помощью высокопоставленныхъ лицъ при дворе и одновременно умелъ поддерживать связи, какъ съ выдающимися риторами, подобно Ливанию и Софронию, такъ и съ такими прислужниками Валента, какъ префектъ Модестъ. Его первые шаги на служении церкви были неудачны. Съ Дианиемъ кесарийскимъ, отъ котораго онъ, вероятно, получилъ крещение и санъ диакона, онъ стоялъ некоторое время во враждебныхъ отношенияхъ, хотя, какъ утверждалъ позднее, и не порывалъ общения. Съ преемникомъ Диания, Евсевиемъ, посвятившимъ его въ пресвитеры, дело дошло до формальнаго разрыва: онъ удалился изъ Кесарии въ уединение, и только опасность, угрожавшая его церкви отъ Валента, заставила его возвратиться назадъ. Самое избрание Василия на кесарийскую кафедру сопровождалось большими неприятностями для него; влиятельныя лица въ Кесарии были противъ него; выборы, повидимому, подготовлялись се–кретно; не доставало нужнаго числа епископовъ и когда все–таки избрание его (370 г.) состоялось, часть подведомственнаго ему диоцеза некоторое время отказывалась признавать его власть. Чрезъ два года новый ударъ поразилъ кесарийскаго епископа; въ целяхъ восполнить все ослабевающие финансы империи, императоръ Валентъ рас–порядился разделить Каппадокию на две провинции, а такъ какъ по общему правилу разделение церковное соподчинялось делению государственному, то Анфимъ, епископъ Тианы, ставшей теперь столицей второй Каппадокии, объявилъ себя независимымъ отъ Василия и присвоилъ себе все права митрополита. Властолюбие кесарийскаго епископа было сильно затронуто: оно отторгало отъ него целую половину принадлежавшей ему провинции, а главное—лишало большихъ доходовъ; его первая попытка получить подать съ монастыря Ореста окончилась неудачей. Но этого мало. Желая доказать свои права на отнятую часть провинции, онъ учредилъ въ ней новую кафедру въ Сасиме, и целямъ своего честолюбия пожертвовалъ своимъ ближайшимъ другомъ—Григориемъ Назианзеномъ, назначивъ его туда своимъ епископомъ. Григорий былъ глубоко оскорбленъ этимъ поступкомъ Василия: «брошенъ я, — писалъ онъ къ нему, — какъ безчестный и негодный сосудъ», и до конца своей жизни не могъ спокойно вспоминать о немъ. Анфимъ не допустилъ его въ Сасиму, ни одного богослужения Григорий здесь не совершилъ, и церковная карьера этого замечательнаго и даровитаго деятеля была навсегда испорчена…