История догматических движений в эпоху Вселенских соборов

Ответъ Аполлинария очень характеренъ. Вообще, выходя изъ стараго понимания термина ομοούσιος, онъ делаетъ попытку приспособить его къ потребностямъ новаго времени. Ούσία—пишетъ онъ, — не по числу одному именуется и не обозначаетъ собой непременно конкретнаго единства (το έν μία περιγραφή); все люди тожественны по существу (ταυτόν

και ονσίαν), хотя и различны, какъ личности. Допущение же какого–либо высшаго предлежащаго рода (ύπερκείμενον γένος) или материального субстрата (μίαν υλην νποκειμενην) не приложимо не только къ божеству, но и къ людямъ. Такъ и между Адамомъ, какъ богосозданнымъ и нами, какъ человекородными, не одинъ какой–либо родъ предлежитъ, а Адамъ есть просто начало всехъ людей. Точно так же излишенъ и какой–либо особый материальный субстратъ, потому что уже Адамъ являетея достаточнымъ основаниемъ для всехъ родившихся отъ него. Однако, — оговаривается Аполлинарий—все эти подобия, извлеченныя изъ отношений людей другъ къ другу, какъ братьевъ, недостаточно и не приличествуютъ вполне Божеству. Не двусмысленно онъ поставляетъ Василию на видъ, что не принимающие сущности въ смысле полнаго тожества (οι

 την ούσίαν έν ουδεμία ταύτότητι παραδεξάμενοι), заимствуя извне подобие, придаютъ его Сыну, низводя Его въ рядъ обоготворяемыхъ тварей. «Отецъ, конечно, всецело начало и Сынъ изъ начала, но ни въ какомъ случае не отделение первичнаго во вторичное, какъ бываетъ въ материальныхъ вещахъ, и свойство (ιδιότης) Отца не выделяется въ Сына, но свойство Сына происходитъ отъ свойства Отца; тожество въ инаковости и инаковость въ тожестве 

(ταυτόν έν ετερότητι хаι έτερον έν ταύτότητι); инаковость просто не выразитъ истины сыновства, тожество просто не выскажетъ нераздельности ипостаси), такъ что взаимоотношение между Отцомъ и Сыномъ нужно мыслить, какъ ταυτόν

 έτερων и ετέρως ώςαύτως. И, пользуясь далее сравнениемъ, предложеннымъ Василиемъ, онъ не–сколько разъясняетъ свой взглядъ. Сынъ есть светъ, одновидный съ Отцомъ, но подчиненный Ему, такъ что, хотя Сынъ мыслится въ тожестве съ Отцомъ, но тожестве подчиненномъ (εν νποβάσει υφιμψενη). Поэтому и слову: ομοούσιος онъ отдаетъ преимущественное и исключительное значение предъ всеми другими терминами, такъ какъ оно одно способно точно определить отношение Сына къ Отцу: Сынъ не есть нечто сородное Отцу (т. — е., подобно людямъ) или отделенное отъ Него, но единое и единственное отрождение единаго рода и вида Божества, происшедшее нераздельнымъ и безтелеснымъ образомъ благодаря которому рождающее, пребывая въ нерожденной особности (ιδιότητι), проявило себя (προήλθεν) въ рожденной особности.