История Европы. Том 2. Средневековая Европа

Наиболее ярким примером интереса к естественным наукам является деятельность Роджера Бэкона (ок. 1214—1294), выходца из оксфордской школы, крупнейшего ученого средних веков. Жизнь Бэкона была полна превратностей и лишений. Его преследовала церковь, он несколько раз подолгу сидел в тюрьме. Начав с ультрасхоластических штудий, он в конечном счете приходит к исследованию природы, к отрицанию авторитета, решительно отдавая предпочтение опыту перед чисто умозрительной аргументацией. Он считал, что там, где говорит сама природа, не нужны человеческие «наставления», имея в виду особенно популярный в средневековой школе жанр учебной литературы. Особое значение он придавал математике, методы которой, как он считал, применяются во всех науках. Бэкон достиг существенных результатов в оптике, физике, химии. За ним укрепилась прочная репутация мага и волшебника. О нем рассказывали чудесные истории, утверждали, что он создал говорящую медную голову (первого робота), выдвинул идею воздвижения моста путем сгущения воздуха, создания самодвижущихся судов, колесниц, летательных аппаратов.

Картина духовной жизни средневековья была бы обеднена, если бы мы не сказали о той важной роли, которую играла в ней история. В ту эпоху история не рассматривалась как наука или как занимательное чтение. Она была существенной частью миросозерцания.

Различного рода «истории», хроники, летописи, биографии королей, описания их деяний и прочие исторические сочинения были излюбленным жанром средневековой словесности. Средневековое общество постоянно пыталось соотнести себя с прошлым и будущим. Этому способствовало то, что очень большое значение истории придавало христианство. Христианская религия изначально претендовала на то, что ее основа — Ветхий и Новый завет — принципиально исторична. Существование мира и человека разворачивается во времени, имеет свое начало — творение мира и человека и конец — второе пришествие Христа, когда должен будет свершиться Страшный суд, откроется смысл и свершится цель истории, представленной как путь спасения человечества Богом.

В феодальную эпоху истории летописец, хронограф мыслился как «человек, связующий времена». История была инструментом самопознания общества и гарантом его мировоззренчески-социальной стабильности, ибо утверждала его универсальность и закономерность в смене возрастов человечества, во всемирной истории. Это особенно ярко прослеживается в таких «классических» исторических сочинениях средневековья, как хроника Гвиберта Ножанского, Оттона Фрейзингенского, Уильяма Мальмберийского и др.

Подобный глобальный «историзм» сочетался с удивительным, на первый взгляд, отсутствием у средневековых людей чувства конкретной исторической дистанции. Прошлое они представляли в костюмах своей эпохи, усматривая в нем не то, что отличало людей и события давних времен от них самих, но то, что казалось им общим, универсальным. Прошлое не усваивалось, а присваивалось, как бы становилось частью их исторической реальности. Александр Македонский представал средневековым рыцарем, а библейские цари правили на манер феодальных государей. Это особенно заметно в таком «околоисторическом» жанре, как житийная литература, пользовавшемся в средние века наибольшей популярностью. В XIII в. в средневековой историографии возникли новые тенденции, связанные с развитием городов. Они нашли отражение в «Хронике» итальянского францисканца Салимбене (1221—ок. 1288), отличавшейся острым интересом к событиям мирской жизни его времени, тонкой наблюдательностью и рационализмом в объяснении причин и следствий события, наличием автобиографического элемента, предвещавшим появление нового мировоззрения.

По мере складывания в Западной Европе более или менее стабильных народностей все большее значение в культурной жизни приобретают народные языки. Они с XII в. все шире проникают в письменность и уже в XIII в. начинают теснить латынь в некоторых литературных жанрах — эпических поэмах, городской литературе и театре, в рыцарской и народной поэзии, частично в хронистике. Зарождаются национальные литературные языки и национальная литература, более доступные широким слоям общества, чем чуждая им латынь. Они становятся важным фактором патриотического сознания и развития национальных культур.