История Европы. Том 2. Средневековая Европа

Так рассуждали теологи. От сознания рядового человека эти философские тонкости были далеки. Как же осознавали себя средневековые люди, духовный мир которых не был отягощен античной и библейской премудростью и знанием священных текстов? Вопрос не из легких, ибо этот «человек с улицы» не позаботился о том, чтобы оставить нам свои откровения. Средневековая культура предстает перед историками прежде всего в облике «культуры Книги», адресованной немногим избранным, образованным. Толща же общества, включая крестьян и ремесленников, мелких бюргеров и рыцарей, а отчасти и низшую часть монашества и клира, меньше всего имела дело с книгой, люди жили в условиях господства устной традиции, даже если эта последняя воспринимала и усваивала кое-какие элементы книжной культуры. Понятно поэтому, что культура живого слова от нас по большей части ускользает, не оставив своих следов.

Приходится искать обходные, непрямые пути для того, чтобы хотя бы в ограниченной мере приблизиться к пониманию мыслей и чувств «безмолвствующего большинства» средневекового общества, и в частности его представлений о человеке. Эти пути пролегают через анализ тех сочинений, которые были адресованы не образованной элите, а именно невежественным, «идиотам». Авторы таких текстов искали контакта с массой верующих, стремясь внушить им определенные истины и идеи, а потому неизбежно испытывали с их стороны эмоциональное и интеллектуальное давление. Они должны были найти со своей аудиторией общий язык понятий, образов, и в их сочинениях можно отчасти расслышать голос толпы, к которой эти авторы адресовались. Таковы упомянутые выше дидактические «примеры», проповеди, рассказы о видениях загробного мира, «жития» святых.

Видимо, здесь и надлежит искать ответ на вопрос: как понимал человек средневековья свое предназначение и сущность?

Приводимое мною ниже рассуждение известного немецкого проповедника-францисканца Бертольда Регенсбургского лучше всего раскроет интересующую нас проблему. Бертольд проповедовал преимущественно в Южной Германии в период между 1250 и 1272 гг., обращаясь в первую очередь к горожанам. Время его деятельности совпадает с периодом «междуцарствия» в Империи, ознаменовавшегося глубоким распадом общественных связей, острой социально-политической борьбой, усилением рыцарского разбоя и ухудшением положения низов в деревне и в городе. Общественное беспокойство резко возросло, и в этой кризисной ситуации конечные проблемы человеческого бытия естественно вышли на первый план. На них по-своему отвечали современники Бертольда Регенсбургского. Так, Вернер Садовник в поэме «Крестьянин Гельмбрехт», своеобразной притче о блудном сыне, вывернутой наизнанку, рисует распад крестьянской семьи, отпрыск которой стремится войти в ряды рыцарства и, будучи отвергнут собственным отцом, погибает жалкой смертью. В это же время создаются замечательные скульптурные ансамбли фигур основателей Наумбургского собора, с их небывалым проникновением во внутренний мир человека, как и другие наивысшие достижения немецкой готики — скульптуры в соборах Бамберга, Магдебурга, Майнца и Майсена.

Но, пожалуй, наиболее прямой и ясный ответ на вопрос о сущности человека дает Бертольд. Одну из своих проповедей, собиравших, по свидетельству современников, массы народа и пользовавшихся огромным успехом, он посвятил толкованию евангельской притчи о талантах. Господь, говорит проповедник, даровал людям пять талантов («фунтов»), мы должны бережно с ними обращаться, приумножать их и в конце концов возвратить Творцу. Первый «талант» — наша собственная «персона». Ее существо раскрывается при дальнейшем перечислении даров божьих. Ибо второй «талант» — это наше служение, должность, занимаемая человеком, его «призвание». Каждый богом приставлен к месту, которое он занимает, и должен верно ему служить в своей должности. Кто накормит нас, вопрошает проповедник, если крестьяне стали бы господами? Бертольд не знает «человека вообще», человек принадлежит к определенному разряду, сословию, наделен общественной функцией и должен видеть в ней свое предназначение.

Следующий дар, полученный человеком от бога, это его имущество, богатство. Бертольд весьма далек от проповедников, лишавших собственность морального значения. Напротив, говорит он, человек должен заботиться о своем имуществе и приумножать его, ведь он — лишь управитель богатства, принадлежащего богу. С помощью имущества, которым он располагает, он должен кормить себя и свою семью и помогать бедным. При этом проповедник признает, что богатства распределены не поровну, у одних много, у других мало, а у некоторых и вовсе ничего нет. Но каждый должен довольствоваться своей долей, какова бы она ни была.

Четвертый «талант», дарованный Создателем человеку, — это время его жизни. Им тоже необходимо распоряжаться осмотрительно и бережно. В XIII в. «время церкви» еще не сделалось, как это произойдет впоследствии (в XIV—XV вв.), «временем купцов» — в глазах Бертольда Регенсбургского, оно остается достоянием Господа, хотя он и подчеркивает его земную ценность.