История греческой литературы Том III

Очень забавным произведением Элиана являются "Деревенские письма". Некоторые из них имеют шутливо-эротический характер, другие — чисто бытовой. Эпилогом этого сборника является письмо, восхваляющее сельскую жизнь; по стилю оно сильно напоминает "Дафниса и Хлою", тоже написано ритмической прозой, с параллелизмом частей и сходными концовками. "Растут в полях всякие прекрасные растения, а земля украшена ими и всех их питает. Одни из них много лет приносят плоды, а другие мало времени живут и дают питание на недолгое время. Творцы всего этого — боги, а земля — и мать, и кормилица. Произрастают там же и справедливость и благоразумие, и они-то и являются из деревьев прекраснейшими, из плодов полезнейшими. Потому земледельцев ты не презирай, ибо и у них есть мудрость, речью не расцвеченная и не разубранная мощью слов, но молчаливая и в самой жизни являющая доблесть. А если тебе покажется все это мудрей того, чего можно ожидать от полевых хороводов, не удивляйся. Мы ведь не ливийцы и не лидийцы, а афинские земледельцы".

Обе книги Элиана преследуют моральные цели, причем в книге "О животных" эта целевая установка подчеркнута значительно сильнее, чем в "Пестрых рассказах". Она не только снабжена интересным введением и эпилогом, но и целый ряд анекдотов (как мы видели в рассказе о взаимной помощи рыб) заканчивается поучением. Во введении Элиан говорит, что нет ничего удивительного в наличии справедливости и мудрости у человека, "ибо человеку выпал на долю разум, наиболее достойный уважения, и уменье рассуждать... он умеет почитать богов. Но то, что неразумные существа обладают доблестью от природы, — это великое дело" (введение). По такому вступлению можно ожидать, что Элиан считает животных достойными сравнения с человеком, которого он ставит выше их; но это не так — он ценит то, что дано от природы, выше, чем приобретения человеческой культуры. Много раз, рассказав о какой-нибудь черте из жизни животных, он сравнивает их с людьми, и всегда к невыгоде последних. Однако Элиан не изображает животных слащаво-добродетельными; он видит, что в их мире есть и вражда, и злоба, и страсть; но так как они руководятся законами природы, а не искусственными выдумками человеческого ума, то все у них протекает благороднее и лучше. Так, например, повторяя анекдот о верблюде, который, будучи обманом случен со своей матерью, убил своего погонщика и, бросившись с высоты, разбился насмерть, Элиан говорит, что этот верблюд умнее Эдипа, который ослепил себя и тем самым "хотел исцелить злом уже происшедшее зло" (II, 47). Престарелого льва кормят "рожденные им львы, находящиеся в расцвете молодости и силы", а "между тем СоЛон не повелевал львам делать это, но их учит природа, которой нет дела до людских законов; и этот закон непоколебим" (IX, I). Почти в тех же словах он хвалит и аистов и пеликанов за взаимную любовь между родителями и детьми: "им не повелевает ничего человеческий закон. Первопричина этого — природа" (III, 23). Еще более ясно подчеркивает он превосходство животных над людьми в следующем не лишенном иронии рассказе: "Кир второй [т. е. Младший. — М. Г.

] сам насадил в Лидии сад своими царственными руками, в своей мягкой одежде, украшенной блестящими драгоценными камнями, и красовался перед всеми эллинами, между прочим и перед Лисандром Лакедемонянином, когда Лисандр приехал к Киру в Лидию. И об этом поют поэты, а между тем постройки пчел гораздо мудрее задуманы и искуснее выполнены, но им никто не уделяет никакого внимания" (I, 59).

Во введении и эпилоге книги "О животных" Элиан подчеркивает оригинальность своих интересов и их непонятность для многих людей: "Я собрал для себя сколько мог [таких сведений], облек их подобающими словами и думаю, что это дело стоющее; если и кому другому они покажутся полезными, пусть принимает их, а кому не покажутся, пусть оставит их в покое... не всем представляется одно и то же прекрасным, и не все считают нужным трудиться над одним и тем же" (введение). Элиан указывает, что он, вероятно, мог бы стяжать больше почета и богатства, если бы выступал с речами и стремился к славе: "А я занимаюсь лисицами да ящерицами, жуками, змеями и львами, и тем, что делает леопард и ...какой философ слон...", но далее с гордостью прибавляет: "У меня есть свой собственный вкус, и я не являюсь рабом чужих суждений и советов" (заключение). Все подобные высказывания чрезвычайно характерны для того течения стоицизма, к которому, по-видимому, принадлежал Элиан: это восхваление великого разума, заложенного в природе, в противоположность мелким мыслям и беспокойной суете жизни человека. Эта идея проскальзывает даже в "Пестрых рассказах", цель которых как будто совсем обратная — восхвалять известных людей. Невольно возникает мысль, не выразил ли Элиан собственное настроение словами сердитого Кнемона из "Деревенских писем", который пишет веселому соседу, что приехал в эту деревенскую тишину прежде всего для того, чтобы не видеть людей ("Письмо Кнемона Каллипиду").