История греческой литературы Том III

Аполлоний старается строго придерживаться стилистических особенностей древнего эпоса, но интерес его направлен не на историю и генеалогию, а на географию и этиологию. Он дает объяснения названий местностей, говорит о направлении рек (подробно излагает, например, фантастические сведения о двух устьях Истра — в Черном и Средиземном море, подразумевая под этим Дунай и Рону), о положении и величине островов. Среди совершенной фантастики попадаются очень интересные сведения, например о народе халибов, которые занимаются добыванием металлов: "во мраке, в смраде и черном дыму тяжелый свой труд совершают" (II, 1003-1010) или о тибаренах, соблюдающих обычай "кувады" [43] (II, 1011-1016). В равной мере интересует Аполлония происхождение обрядов при жертвоприношениях; он никогда не упускает случая познакомить читателей с какимни-будь интересным обычаем. Подробное описание художественного изделия Аполлоний вводит в свою поэму только один раз, говоря о тканом плаще Ясона, очевидно, тоже считая этот прием необходимой принадлежностью эпоса. Так как мы не знаем других послегомеровских эпических поэм, нельзя сказать, служил ли и для них гомеровский "щит Ахилла" образцом для подражания; после Аполлония подобное описание становится обязательной принадлежностью эпоса и эпиллия (кубок пастуха в I идиллии Феокрита, корзина Европы у Мосха — этапы этой традиции; описание же покрывала в "Свадьбе Пелея и Фетиды" Катулла — прямое подражание Ясонову плащу).

Аполлоний также строго придерживается и второстепенных стилистических приемов эпоса. В эпитетах он почти полностью следует Гомеру и сравнительно редко создает свои; в сравнениях Аполлоний более самостоятелен. Два наиболее удачных сравнения, из которых второе использовано Вергилием в "Энеиде", следующие:

1. Словно как хворост сухой на прожорливый пламень лучиныБедная бросит ткачиха, чтоб в хижине пламя ночноеТлело тихонько всю ночь, а она задремать бы успела

С тем, чтоб пораньше вскочить, но внезапно от слабой лучиныЯростный вспыхнет огонь и весь хворост пожрет без остатка.Так же, в груди стеснено, тайком разгорается пламя Страшной любви...(III, 291-297)2. Словно как солнечный отблеск, упавший на стены палаты,Светлой водою рожденный, которую в таз или кубок

Только недавно налили, — мелькнет и опять ускользает,Здесь или там возникая в своем непрестанном движеньи,Так же у девушки сердце в стесненной груди трепетало.(III, 755-759)

Язык поэмы Аполлония труден. Автор пользуется гомеровскими оборотами, причем не только следует гомеровской лексике и морфологии, но часто старается еще более архаизировать эти древние формы.

д. Оценка Аполлония в древности

Поэма Аполлония успеха не имела. Весьма вероятно, что резкий выпад Феокрита против авторов эпических поэм в идиллии "Праздник жатвы" имеет в виду Аполлония [44]:

Мне тот строитель противен, что лезет из кожи с натугой,Думая выстроить дом вышиною с огромную гору.Жалки мне птенчики Муз, что, за старцем Хиосским гоняясь,Тщетно стараются петь, но выходит одно кукованье.

(Перевод М. Е. Грабарь-Пассек)

Однако более поздние эпохи отнеслись к Аполлонию благосклоннее, и в Риме во II и I вв. до н. э. его изучали и уважали. Варрон Аттацинский перевел его поэму целиком.

В I в. нашей эры сюжет, избранный Аполлонием, нашел нового певца в лице Валерия Флакка, поэта эпохи Веспасианов, умершего молодым и оставившего свою поэму незаконченной. Его поэма "Поход аргонавтов" тесно примыкает к Аполлонию, особенно в описании путешествия, этапы которого точно совпадают со II книгой Аполлония; поэма обрывается на том моменте, когда Апсирт догнал беглецов в устье Истра.

Однако характеры главных героев обрисованы у Валерия Флакка иначе, чем у Аполлония. Ясон — смелый завоеватель и патриот, Медея — настолько гордая и независимая девушка, что драматический конфликт между нею и Ясоном назревает с первых же моментов после бегства; Апсирт — жестокий варварский князь, грозящий уничтожить Элладу.

В дальнейшем поход аргонавтов явился темой еще одной анонимной эпической поэмы, вышедшей в III-IV вв. н. э. из орфических кругов [45].