История и сага

Новые оттенки в понимании судьбы мы встречаем в «Саге об Олафе Святом». Удачи этого конунга в первый период его правления контрастируют с неудачами последних лет жизни. Как пишет Снорри, во время пребывания в изгнании Олафу приходило в голову, что в течение первых десяти лет правления все ему удавалось и шло хорошо, а потом все стало трудно и пошло плохо и испытания судьбы стали неблагоприятными. Поэтому он сомневался в том, мудро ли будет поверить своей hamingja настолько, чтобы с небольшим войском пойти против своих врагов, т. е. попытаться вернуть себе власть над Норвегией. С этими сомнениями пребывавший в нерешительности конунг часто обращался к богу. Здесь дана некоторая обобщенная характеристика отношений Олафа с судьбой и, как это часто встречается в «Саге об Олафе Святом», идея судьбы упомянута в связи с именем бога, тем самым ей придается до известной степени христианское истолкование. Рефлективное отношение к собственной судьбе (Олаф колеблется: довериться ей полностью или нет) совершенно не свойственно язычнику. Ее всесилие поставлено под сомнение. Hamingja отчасти утрачивает свое самостоятельное значение, превращается в божье благословение, в функцию провиде´ния.

Но подобная интерпретация удачи не так уж характерна для этой саги, как и для «Хеймскринглы» в целом. Сам Снорри не очень-то четко различает удачу в языческом понимании и удачу, ниспосылаемую богом христиан. О «счастье» Олафа Харальдссона идет речь и тогда, когда ни о каком христианстве он еще не помышлял. Так, во время нападения молодого Олафа-викинга на Финляндию местные жители, пользовавшиеся репутацией колдунов и магов, наслали шторм, чтобы погубить его флот. Но, «как часто бывало, счастье конунга одолело колдовство финнов» (Ól. helga, 9). Удача сопутствует конунгу Олафу и после того, как он принял христианство. Когда он приблизился к берегам Норвегии, возвращаясь из завоевательных походов, его корабли застиг шторм, подвергший их большой опасности, но благодаря хорошей команде и «счастью» конунга все кончилось удачно. Причалив в Норвегии у острова Saela, Олаф расценил это как доброе предзнаменование, ибо «saela» — «удача», «везение». Сходя на берег, Олаф поскользнулся и упал на одно колено, сказав:

— Я упал.

Его сподвижник возразил:

— Ты не упал, конунг, ты поставил ногу на землю.

Конунг засмеялся:

— Пусть так, если богу угодно (Ól. helga, 29).

Успех действий обусловлен «удачей» конунга, но также и качествами его людей. Несмотря на попытку истолковать удачу в христианском смысле, глубокой трансформации это понятие, видимо, не переживает. Действительно, захватив в плен юного ярла Хакона, Олаф обращается к нему со словами:

— Верно говорят о вашем роде, что вы красивой наружности, но удача вас оставила.

Хакон возражает:

— Не неудача (óhamingja) постигла нас. Издавна повелось, что победа достается то одним, то другим. Так ведь и между вашими и нашими сородичами: успех поочередно то у одних, то у других… Возможно, в другой раз нам повезет больше (Ól. helga, 30).

Христианин Олаф не оспаривает подобной интерпретации судьбы язычником Хаконом, имеющей мало общего с пониманием божественного провидения и уверенностью, что правильная вера должна одолеть идолопоклонников. Воинская удача отчасти результат обладания счастьем, но вместе с тем — дело случая, везения.

Приведенный эпизод — один из редких примеров понимания удачи как случайности, как чего-то неустойчивого и ничем не обусловленного.[19] Кроме того, и данный пример можно истолковать иначе: ведь происходит столкновение представителей двух знатных и, следовательно, «богатых счастьем» родов — конунга и ярла. Конфликт между их «везеньями» может иметь неодинаковый исход, и об этом говорит ярл Хакон.

Поскольку понимание судьбы до некоторой степени видоизменено в «Хеймскрингле» под влиянием христианской идеологии, удача уже не является чем-то не нуждающимся в дальнейшем объяснении и обосновании — она оказывается зависящей от воли божьей даже в тех случаях, когда ее нехристианская природа достаточно очевидна. Решение спора о принадлежности пограничных территорий метанием игральных костей не имеет ничего общего с христианством. Именно так уладили распрю конунги Швеции и Норвегии. Тем не менее Олаф Харальдссон бросил кости со словами:

— Для моего господа бога пустяк повернуть кости, — и выиграл (Ól. helga, 94).