История яда

Разумеется, Бастилия не была тюрьмой исключительно для итальянцев, среди заключенных изредка попадались и французы. Некая Лакруа, торговавшая наркотиками и изгнанная из Парижа, снова принялась за старое; на сей раз ее арестовали за открытую торговлю ядами.

Наиболее изощренные способы отравления завозились из Италии. Поскольку пищу чаще всего тщательно проверяли, главная задача состояла в том, чтобы обмануть бдительность жертвы. Здесь-то и открывался широкий простор для фантазии.

Князь Савелли был крайне подозрительным типом: этот человек, внешне казавшийся воплощенной добродетелью, основательно поднаторел в вопросах отравлений, причем в самых немыслимых формах. Например, он посылал своим жертвам в подарок дорогую шкатулку на замочке. Открыть ее было не так-то просто, потому что замок явно был испорчен; одаренный вертел его и так и сяк и, сам того не подозревая, вытирал пальцами весь яд, нанесенный на неровную металлическую поверхность. Стоило жертве чуточку пораниться об острый край замочка, и смертоносная отрава тут же проникала в кровь.

Рассказывают также об отравленных перстнях; их владельцу достаточно было крепко пожать руку какому-нибудь бедняге, и жертва была обречена. Колечко наносило всего лишь пустяковые царапины, но именно они становились причиной рокового заражения, бороться с которым медицина в те времена была бессильна.

Иногда, хотя, впрочем, гораздо реже, пользовались ножом, на одну из граней которого наносили яд. Если разрезать таким прибором, к примеру, яблоко, то отрава останется только на одной из половинок. Другую обычно съедал отравитель, чтобы рассеять всякие подозрения. Эта уловка была известна еще в глубокой древности; Ктезий Книдский рассказывает, что в VI в. до н. э. сестра Ксеркса отравила подобным образом жену Артаксеркса: она разрезала дичь ножом, одну грань которого смазала смертельным снадобьем. Так злодейка избавилась от несчастной Статиры, ненавидевшей ее, но проявившей на этот раз недостаточную осторожность.

В начале XIV в. искусство отравлений получило в Италии столь широкое признание, что заниматься им можно было почти что безнаказанно — требовалось лишь соблюдать определенные рамки приличия.

Такое положение существовало вплоть до середины XIX в., о чем поведал изумленный Стендаль в «Римских прогулках». Писатель рассказывает о том, как в 18?? году в «священном» городе некий итальянец отравил испанца. Поскольку коррумпированному римскому правосудию до этой истории не было никакого дела, испанский посланник решил вступиться за соотечественника и потребовал от властей ответа. Полиция и судьи спокойно и вежливо ему отказали: зачем поднимать столько шуму из-за обычного убийства, тем более что пострадавшим оказался какой-то безвестный иностранец?

Посланник оказался человеком упрямым, он твердо стоял на своем и требовал справедливости. После долгих и утомительных препирательств отравителя все же арестовали и подвергли суровому наказанию. Все жители Рима, от мала до велика, были просто ошарашены — к такому здесь не привыкли. Стендаль попутно отмечает, что многих ядов, которые были популярны в Италии полстолетия назад, не сыскать теперь днем с огнем, так что определенные изменения к лучшему все же налицо.

Полиция и правосудие по-настоящему забеспокоились лишь тогда, когда отравления стали приобретать характер эпидемии. Благодушием и беспечностью властей, вероятно, объясняется успех тоффан — профессиональных отравительниц, достойных продолжательниц дела Локусты.

Еще в правление вице-короля Сицилии Фердинанда де Рибейры, герцога Алькальского, была арестована некая «дурная женщина», в 1630-х гг. изготавливавшая и продававшая ядовитую воду, от которой умерло огромное число людей в окрестностях Палермо. Десять лет спустя в Риме объявилась другая тоффана, которая, по всей видимости, совершенно безнаказанно занималась своим преступным ремеслом и спокойно умерла у себя в кровати в 1651 году. Впрочем, вероятнее всего, ее отравили…

Третья тоффана появилась в столице только в 1780 году. Когда правосудие заинтересовалось этой особой, она была уже женщиной преклонных лет и давно «отошла от дел». Бывшую преступницу арестовали в монастыре, устроили допрос по всей форме, и престарелая монашка во всем чистосердечно призналась: бравая мастерица продавала эликсиры смерти женщинам, желавшим избавиться от опостылевших мужей, и молодым людям, сгоравшим от желания как можно скорее получить наследство. Свое зелье она называла разными ласкательными именами, например, «манной св. Николая Барского» или «неаполитанской водичкой». Это смертоносное снадобье известно сейчас под названием acqua  toffana[12].