История яда

Хотя не все, о чем сообщает Делла Порта, следует понимать буквально, стоит, однако, отметить, что ученый приложил немало усилий для распространения некоторых растений и элементарных сведений о ядовитой флоре. В частности, мы обязаны ему несколькими формулами веществ, с помощью которых можно усыпить птиц, чтобы словить их живьем. Ученый описывает также виды прикорма для одурманивания волков, истреблявших калабрийский скот. Эти зелья состояли из негашеной извести, толченого стекла, волчьего корня, «желтого» мышьяка и горького миндаля, залитых медом; в микстуру добавляли различные компоненты, забивающие горечь. Данная часть труда Делла Порта во многом послужила причиной его популярности; она свидетельствует также об интересе широкой публики к такого рода веществам, из которых иные умельцы могли извлечь крупную выгоду.

Когда в Париже наступила эпоха увлечения Флоренцией, вслед за Медичи в столицу двинулись толпы волшебников, астрологов, изготовителей снадобий и парфюмеров. Помимо духов, последние могли также мастерски изготавливать самые разнообразные составы, порою выполнявшие роль «порошка наследников».

Среди вновь прибывших были Рино Бьянчини, по прозвищу Флорентинец, и Козимо Руджери, услужливые и преданные помощники королевы Екатерины Медичи. В ее правление число отравлений непомерно возросло; лично королева, несмотря на многочисленные обвинения, ядами не пользовалась, но зато ее окружение было просто-таки искушено по части отравы.

Рино Парфюмер открыл на мосту Сен-Мишель лавочку, в которой придворные запасались порошками и ядами всех видов. Итальянец провернул несколько придворных интриг, но обогатиться ему так и не удалось. В конце концов, он попросту стал заурядным преступником, пользуясь гораздо более действенным, чем яд, а главное — видимым оружием. Бьянчини умер в нищете, а жена его кончила тем, что очутилась в доме свиданий. Обоих его сыновей вскоре взяли с поличным во время кражи со взломом, повлекшей человеческие жертвы, и, как водится, колесовали.

Имена парфюмера и королевы Екатерины всплывают рядом в одном из многочисленных сатирических памфлетов, которые в те времена распространяли из-под полы. Сочинение снабжено многообещающим названием «Удивительная повесть о распутной жизни и деяниях Королевы Екатерины» и является обыкновенным сборником сплетен. Автор, разумеется, анонимный, обвиняет Екатерину в том, что она хотела отравить Конде, одного из главных вождей протестантской партии, с помощью яблока с ароматным запахом, которое ей дал Рино Флорентинец. К счастью, личный врач князя был, как всегда, начеку и счел подарок весьма подозрительным. Не успел медик понюхать плод, как его лицо тотчас распухло. А собака, которой дали отведать яблока, моментально сдохла.

Между прочим, королева питала явную склонность к оккультным наукам, и Козимо Руджери получил должность ее штатного астролога. Козимо, по слухам, обладал огромной оккультной силой: его даже обвинили в том, что он навел порчу на самого короля Карла IX. Чернокнижника осудили на каторжные работы, но по дороге в Тулонь чья-то могущественная и таинственная десница сняла с узника кандалы и отпустила его на волю. Руджери добрался до аббатства Сен-Маге в Бретани, где снова преспокойненько стал заниматься своими темными делишками.

Отравителей, заклинателей и колдунов всех мастей преимущественно направляли в Бастилию В регистрационных списках, донесениях, записках и протоколах, обнаруженных в архивах крепости, часто упоминаются итальянцы — «пансионеры» этого почтеннейшего учреждения.

Сицилийца Аэдона, к примеру, арестовали в Сен-Жермене и обнаружили у него при обыске несколько видов порошка. Соседу по камере он поведал, что знает якобы «секрет приготовления невероятнейших ядов»…

В Бастилию заточили также целую семью Тровато: дона Паоло Тровато, его сына Андреа и дядю дона Викторина Тровато, дворянского звания, уроженцев Санта-Лючия на Сицилии. Преступников «арестовали и изъяли у оных порошки различных сортов и снадобья, кои показались весьма подозрительными, впрочем, речи, нрав и весь облик выдавали в них темных личностей…»

В документах значится также аббат Пиколомини, как окрестил себя некий неаполитанец, арестованный и посаженный в тюрьму под именем Марка Антония. Винченте Бертран, тоже из Неаполя, назвавший себя врачом, оказался сообщником Пиколомини. А «Фра Бонавентура ди Корсика, нарекший себя италийским монахом, якобы знал некие заклинания, кои, будучи записаны от руки, охранят от любого оружия».

Наконец, в Бастилию из Сен-Жерменской тюрьмы перевели некоего Лайдана, уроженца Палермо. В нем «опознали злоумышленника, коий на своей парижской квартире, заставленной печьми и перегонными кубами, изготавливал некое зелье. У задержанного были обнаружены порошки, показавшиеся весьма подозрительными. Он заявил, что сего же дня получил сие белое вещество, кое назвал прокаленным римским купоросом, от двух сицилийских монахов-францисканцев».