История инквизиции

Победа нищенствующих монахов была полной. Университет с проклятиями смирился перед неодолимой силой папства, и только один Вильгельм де Сент-Амур остался непреклонным, ни в чем не уступая, ни от чего не отказываясь. В ту самую минуту, когда он собирался вернуться во Францию в августе 1257 года, Папа Александр запретил ему возвращаться туда и навсегда запретил ему выступать в качестве учителя. Страх, наводимый им, был так велик, что Папа с нарочным послал письмо Людовику Святому, прося его закрыть мятежному богослову въезд в пределы королевства. Но, несмотря на это, Вильгельм продолжал вести переписку со своими старыми товарищами и поддерживать в Парижском университете постоянный дух недовольства.

Тщетно Александр запретил иметь с ним сношения; его никто не слушал; а нищенствующие монахи, состоявшие преподавателями в университете, были предметом злых шуток и эпиграмм, которые быстро распространялись повсюду; в Вербное воскресенье 1259 года педель университета Гильо Пикардийский прервал проповедь св. Фомы Аквината чтением возмутительного пасквиля против нищенствующих монахов. Но с течением времени озлобление улеглось, и последним актом этой ссоры было послание Папы Александра от 3 декабря 1260 года, уполномочивавшее парижского епископа дать отпущение всем тем, у кого имелись списки сочинения Вильгельма, с условием, чтобы они выдали их на сожжение.

Вильгельм же продолжал жить в изгнании до 1264 года, когда Папа Климент IV разрешил ему вернуться в Париж. Здесь он поторопился написать новое сочинение на старую тему и послал его Папе в 1266 году; но за это время, в 1265 году, Климент успел выказать свое расположение к нищенствующим буллой, которая нарочито подтверждала их независимость от епископов. Как и можно было ожидать, Папа отбросил книгу Вильгельма, как зараженную ядом от первого труда. Вильгельм умер в 1272 году, ни разу не изменив своим убеждениям, и был с почестью погребен в своей родной деревне Сент-Амуре; но и до сего времени он является еретиком в глазах простодушных доминиканцев и францисканцев.

* * *

В 1623 году в Констансе вышло собрание сочинений Вильгельма, но доминиканцы пользовались таким влиянием у Людовика XIII, что, в угоду им, он запретил это издание. Все экземпляры были отобраны; на частное лицо, за хранение у себя экземпляра, налагался штраф в три тысячи ливров, а книгопродавец за продажу одного экземпляра подвергался смертной казни![77]

Людовик Святой и его жена Маргарита Прованская. Со старинного рисунка из церкви Пуасси.

* * *

В 1269 году один францисканец, имя которого осталось неизвестным, снова поднял погасший спор, напав на книгу Вильгельма. Геральд д'Аббевиль, считающийся со св. Фомой Аквинатом, св.

Бонавентурой и Робертом Сорбоннским одним из четырех наиболее славных богословов эпохи, ответил отрицанием учения о бедности и выступил с защитой принципа собственности. Святой Бонавентура выступил тогда против него со своей Apologia Раирегит, представляющей горячий панегирик бедности, и францисканские анналисты с радостью сообщают, что Геральд, уничтоженный логикой своего противника и пораженный мщением Бога, лишился умственных способностей, был разбит параличом и умер ужасной смертью от проказы.

Захват нищенствующими монахами всего в свои руки возбудил против них общую и глубокую вражду всего духовенства, которое боялось не только за свои привилегии, за свои богатства и за свой авторитет, но понимало также, что новая папская милиция окончательно подчинит его Риму и лишит его последней независимости. Эти выскочки не побоялись вступить в борьбу с могущественным и всеми уважаемым Парижским университетом, с этим, по словам Папы Александра, лучезарным солнцем, распространяющим по всему миру свет чистой науки, с этим телом, порождающим славных ученых, которые просвещают христианство и поддерживают католическую веру. Они нашли, с кем вступить в прения; борьба была продолжительной и горячей, но, благодаря могущественной поддержке Папы, победа осталась за нищенствующими. Если уж сам Парижский университет, опирающийся на симпатии прелатов всего христианского мира, потерпел неудачу, то другим нечего было рассчитывать на успех; надо было склониться перед этими пришельцами, о которых Папа, запрещая епископам принимать сторону университета, говорил, что это были "золотые фиалы, наполненные сладким благоуханием".

* * *