История Карла XII, короля Швеции

Но первый министр не замедлил переменить свое мнение. Король мог только интриговать и вести переговоры, а у русского царя были деньги, в том числе и походная казна шведов, взятая под Полтавой и тоже обращенная противу поверженного врага. Вскоре уже не было и речи о войне с русскими. Авторитет царя у Порты стал непререкаем, московитский посланник удостоился таких почестей, коими никогда не пользовался ни один из его предшественников: ему отвели дворец в квартале франков[64]

и позволили сообщаться с другими посланниками. Царь даже возомнил о возможности заполучить обратно генерала Мазепу, подобно тому как Карл XII добился выдачи несчастного Паткуля. Чорлулу Али-паша не мог ни в чем отказать государю, который платил миллионы. И тот же самый великий визирь, еще недавно клятвенно обещавший вести шведского короля на Москву, осмелился теперь предложить ему пожертвовать Мазепой. Карл был вне себя от гнева. Неизвестно, сколь далеко мог бы зайти в сем деле великий визирь, если бы семидесятилетний Мазепа не скончался как раз в это время. К вящему унижению короля, русскому послу Толстому публично прислуживали шведы, плененные под Полтавой. Сих доблестных воинов продавали в рабство на константинопольских рынках. К тому же московитский посол во всеуслышание утверждал, что стража в Бендерах приставлена к королю не в качестве почетного караула, а чтобы содержать его как пленника.

Обманутый великим визирем и еще раз побежденный царем, на сей раз уже не оружием, а силою денег, униженный Портой, Карл оказался почти пленником среди татар. Свита его уже впадала в отчаяние, только он один оставался тверд и ни на минуту не показывал никаких признаков уныния, полагая, что султан ничего не знает об интригах своего великого визиря, и посему решился открыть ему глаза на оные. За опасную сию комиссию взялся граф Понятовский. Каждую пятницу султан ездил в мечеть в окружении солаков — особой охраны, чьи тюрбаны украшены столь длинными перьями, что те закрывают его от посторонних взоров. Ежели кто-либо вознамерится просить о чем-нибудь султана, то втирается для сего среди охраны и поднимает высоко вверх свое прошение. Изредка султан снисходит до того, чтобы самому взять его, но обычно приказывает сделать это одному из чинов свиты и рассматривает дело после выхода из мечети. Никто не осмеливается беспокоить султана пустыми делами или мелочными прошениями, поелику пишут в Константинополе за целый год менее, чем в Париже за единый день. Еще реже рискуют подавать жалобы на министров, которым султан обычно и отдает сии жалобы, не читая их. Но у графа Понятовского не было иного пути, чтобы довести до властелина турок претензии шведского короля. Он составил промеморию с обвинениями противу великого визиря. Все это рассказывал мне господин де Ферриоль, тогдашний французский посланник, при посредстве которого был сделан перевод промемории на турецкий язык. Дабы подать ее, был подкуплен один грек, каковой, смешавшись с охраной, поднял вверх эту бумагу и возопил таким громким голосом, что султан обернулся в его сторону и самолично взял жалобу.

К таковому же средству противу великого визиря уже прибегали и раньше, и впоследствии: некий швед по имени Лелуан вскоре подал вторую жалобу. Оказавшись в Турецкой Империи, Карл XII был принужден обращаться к подобным способам, каковые приличествуют разве что угнетенному подданному.

Через несколько дней султан прислал шведскому королю двадцать пять арабских скакунов, из коих у одного, носившего прежде на себе особу Его Высочества, седло и чепрак были украшены драгоценными камнями, а стремена сделаны из цельного золота. Подарок сей сопровождался любезным письмом, составленным однако в общих выражениях и дающим повод заподозрить, что визирь делал все с согласия султана. Умевший таить свои чувства Чорлулу также прислал пять редкостных лошадей, но Карл сказал приведшему их: «Возвращайся к своему господину и скажи, что я не принимаю подарков от врагов».

После сего у графа Понятовского созрел смелый замысел свергнуть великого визиря. Он знал, что его не любит султанша-мать и ненавидят кизлыр-ага[65] и янычарский ага. Посему граф стал подстрекать всех троих говорить противу него. Сколь поразительны сии интриги христианина, поляка и королевского агента, не имевшего никаких полномочий, но стремившегося подорвать власть самого вице-короля Оттоманской Империи, который к тому же был полезен и приятен своему повелителю. Понятовский никогда не достиг бы успеха, и один только сей замысел стоил бы ему жизни, если бы некая другая, более мощная, чем все иные, сила не нанесла бы последний удар великому визирю Чорлулу.