История хорошего человека

– А зачем? Зачем убивать проигравшего и неспособного?

Интересно, что такой я совсем недавно задавался этим вопросом. И ответа не нашел.

– Сначала, – сказал Стратег, – я считал, что все дело в их врожденной кровожадности. Мало ли, что там было у этих Древних, затем я решил, что все дело в жестокости Владетеля, и что расправы производятся по его указанию. Отчасти то и другое оказалось правдой. Кровожадность Мастеров имело свое объяснение, а Владетель… он оказался им очень полезен. Никто, даже самый безумный из Императоров не решился бы на такое…

– Все хорошо, – прервал я, – нельзя ли поточнее. Факты, дорогой гере, факты.

– Боюсь, придется довольствоваться рассуждениями, – Стратег неожиданно улыбнулся – открыто и искренне, – я помню все, что со мной происходило в Башне. Каждую секунду. Хочешь знать правду?

– Конечно.

– Так вот, гере Убийца, слушай. Мастера особо никого не учат. Основные навыки и умения – это да, но такое обучение не может создать непобедимого Убийцу или мудрого Стратега. Я не знаю, как работают машины Мастеров, у меня не хватает слов, чтобы описать возникающие образы, но…

Стратег на секунду замолчал, словно обдумывая, сказать ли мне правду, затем продолжил:

– Попытаюсь объяснить понятным языком. Понимаешь, способности каждого из нас записаны в каждой частичке тела. Именно эти записи определяют наши силу, ум, здоровье, способности в любом деле, даже внешность… Ты понимаешь меня?

– Не очень, – признался я, – что значит "записи"?

– Я пытаюсь подобрать понятные образы. Представь себе, что существует инструкция для каждой частички нашего тела…

– В книгах Создателя говорится о предопределенности.

– Ну-у, что-то вроде… Просто прими это как данность. Все качества человека записаны еще при рождении. Можно что-то усилить или ослабить, но только в небольших пределах. Если записано, что ты коротышка, то никогда не стать тебе великаном, и никакое обучение не поможет вырасти.

– Понятно.

– Прекрасно. Так вот, Древние сумели обойти эту несправедливость… то есть, они считали, что это несправедливость. Они построили особые машины. Как бы это объяснить… можно взять запись о способности из одного человека и перенести в тело другого. И способность эта возрастет.

– То есть можно взять силу одного человека и передать другому?

– В точку! И сила не просто передается, а складывается… ну, не совсем складывается, но сравнение очень точное… Да, очень точное. А дальше, смотри: у одного человека забирают силу, другому передают. Что происходить с первым?

– Лишается сил… возможно умирает.

– Да. Именно так. А теперь представь, что сила берется у десятков, сотен, тысяч человек и передается одному. Понимаешь?

Я вздрогнул. Пришедшее осознание истины на мгновение ослепило и отозвалось щемящей болью в груди – вспомнилась встреча с родителями, тогда, перед боем с Мали. До сих пор оставалось загадкой появление сотен людей, призывающих меня, словно я тоже был их сыном. Это были родители детей, ставших частью меня. Я обрел собственное имя – Гор, но эхо множества других имен звучало в моей памяти.

– Ты все понял? – тихо спросил Стратег.

Я кивнул. Истина оказалась простой и страшной. Машина Мастеров выкачивала силы из детей, вошедших в башню, и вливала в одного-единственного счастливчика, которому предстояло стать Легионером, Ведуном или Убийцей. А я был первым. Страшно представить, сколько детишек из покоренных Владетелем земель отдали жизни за то, чтобы я обрел могущество непобедимого Убийцы.

Никогда не верил историям про бессмертную душу и доброго Создателя, наблюдающего и взвешивающего наши поступки. А если все это правда, и тело – это вместилище души? И не забрал ли я души детей? Как там сказано в книге Пророков "И придет Нечестный, вместивший бессчетно душ, и скривится улыбкой прелестной, и вопиет гласом трубным…" А говорится это, между прочим, о приходе вестника конца всего сущего.

От темных мыслей меня отвлек Стратег.

– Когда я узнал истину, то был готов покончить с собой. Ты знаешь, что меня остановило?

– Любовь и ненависть, – я ответил, не задумываясь.

– Да. Как ни странно, простые человеческие эмоции… Я решил, что все это нужно остановить, – Стратег рассмеялся и сделал большой глоток, опустошив кружку, – давно хотел посидеть и поговорить вот так, спокойно и вдумчиво. Особенно напоследок.

Странный он. Понимает, что обречен – и ни малейших признаков волнения. Это новая ловушка, или фатализм в крайней форме? Стратег, словно услышав мысленный вопрос, произнес совершенно спокойно:

– Когда долго готовишься к смерти, постепенно привыкаешь к мысли о неизбежности ухода. Я не страшусь, напротив, ожидаю его с нетерпением. Понимаешь почему?

– Нет, – решительно сказал я, – не понимаю.

– Значит, ты не все смог увидеть… придется еще раз, – ответил Стратег.

Он медленно поднялся из-за стола, и низко опустил голову, словно погружаясь в собственные мысли. А я физически ощущал, как исчезают стены, закрывающие его сознание.

– Иди сюда! – он почти кричал.