История Консульства и Империи. Книга II. Империя. Том 4. Часть 2

Наполеон не замедлил появиться в сопровождении Бертрана, Друо, генерала Камбронна и всего своего штаба, последовавшего за ним в изгнание. Он пообедал с матерью и сестрой и, несколько раз обняв их и напрасно попытавшись осушить их слезы, напомнил им, что своего рода чудо двадцать лет защищало его среди войн Европы. Он расстался с ними с сердцем взволнованным, но твердым, и появился на берегу, озаренный надеждой. При его появлении раздались новые воодушевленные крики, и вскоре маленькая армия, вознамерившаяся на виду у всей Европы завоевать Францию, погрузилась на суда. Около трехсот человек и весь штаб плыли на бриге «Непостоянном»; остальные разместились на шхуне «Каролина» и пяти других судах флотилии. В семь часов вечера, на глазах столпившихся на берегу жителей и матери с сестрой, прильнувших к окнам дворца, император вышел в море и взял курс на мыс Сент-Андре. Отплывая в этом направлении, флотилия хотела обойти Эльбу и подняться к северу между островом Капри и берегом Италии как можно дальше от пределов, контролируемых крейсерами. Дул южный ветер, и фортуна, казалось, благоприятствовала смелой экспедиции.

Вскоре начались превратности, случающиеся даже при самом блестящем успехе. Попутный южный ветер стал слабеть, и, когда Сент-Андре появился в виду, флотилия замерла в неподвижности. Смогли подняться лишь немного севернее в направлении Капри и к утру 27-го прошли только 7 или 8 лье. Флотилия находилась в тех самых водах, где крейсировали англичане и французы, и рисковала с ними встретиться. Капитан фрегата «Шотар», присоединившегося к Наполеону на Эльбе, капитан Тайяд, командовавший бригом «Непостоянный», и несколько моряков считали, что нужно вернуться в Портоферрайо и дождаться под парусами благоприятного ветра. Но это значило во избежание одной опасности подвергнуться опасности худшей, ибо, несмотря на эмбарго, наложенное на суда в Портоферрайо, до англичан могло дойти какое-нибудь сообщение и тогда Наполеон оказался бы заперт на рейде, захвачен с поличным при покушении на всеобщий мир и отослан на отдаленный остров не как государь, а как пленник. Поэтому он решил не возвращаться и ждать, когда снова подует южный ветер. Наибольшей опасностью оставалась встреча с французским крейсерством, состоявшим из двух фрегатов и одного брига. Но ведь был известен дух, одушевлявший экипажи, и наверняка можно было захватить их без единого выстрела, пойдя на абордаж с орлами и триколорами. Стали ждать, решив в случае появления французов выйти из затруднения посредством дерзкого нападения.

В полдень ветер окреп, и удалось дойти до Ливорно. Справа у берегов Генуи виднелся фрегат, слева в открытом море – еще один; вдали какой-то линейный корабль на всех парусах направлялся, казалось, прямо к флотилии. Пришлось пренебречь опасностями и возложить упования на фортуну. Продолжили плавание и внезапно оказались борт о борт с военным французским бригом «Зефир» под командованием капитан-лейтенанта Андриё, доброго офицера, часто встречавшего в море небольшой флот острова Эльба. Можно было попытаться захватить бриг, но Наполеон не хотел без нужды подвергаться опасности. Он велел гренадерам лечь на палубу, а капитану Тайяду, знакомому с капитаном Андриё, приказал вступить с последним в переговоры. Тайяд взял рупор, поприветствовал Андриё и спросил у него, куда тот направляется. «В Ливорно, – сообщил капитан, – а вы?» «В Геную», – отвечал Тайяд и предложил исполнить какие-нибудь поручения «Зефира», на что капитан Андриё заявил, что у него нет поручений в этом порту. «Как поживает император?» – спросил офицер королевского флота. «Отлично», – ответили ему. «Тем лучше», – заметил капитан Андриё и продолжил путь, не подозревая, кого только что встретил и какое великое событие проглядел.

К ночи военные суда, внушавшие тревогу несколькими часами ранее, исчезли, и флотилия взяла курс на Францию. День 28-го ушел на пересечение Генуэзского залива;

мореплавателям повстречался только один 74-пушечный корабль, который они поначалу приняли за вражеский крейсер, но вскоре обнаружили, что вовсе его не интересуют. Наконец, утром 1 марта, в навеки памятный, хоть и роковой для Франции и Наполеона день, с несказанным удовлетворением увидели берег. В полдень в поле зрения возник город Антиб и остров Сент-Маргерит. В три часа встали на якорь в заливе Жуан, и Наполеон, самым благополучным образом преодолев первые трудности своего предприятия, вновь поверил в благосклонность фортуны, а солдаты, не перестававшие верить в него, огласили воздух криками «Да здравствует Император!».