История Консульства и Империи. Книга II. Империя. Том 4. Часть 2

Физические препятствия, которыми изобиловал путь через Альпы, состояли в крутых и обледенелых дорогах, в ущельях, которые следовало форсировать или обходить, и эти препятствия можно было одолеть терпением, упорством и отвагой. Наполеон вел с собой одиннадцать сотен людей, способных на всё, и их было совершенно достаточно, чтобы преодолеть сопротивление маленьких гарнизонов под командованием капитана или командира батальона. Напротив, моральные препятствия, поджидавшие на дороге через побережье, были намного страшнее. Следуя дорогой через Тулон, Марсель, Авиньон и Валанс, предстояло столкнуться с ожесточенным населением, приверженным самому необузданному роялизму и способным сдержать пылкость войск. Вдобавок, Наполеон нашел бы здесь высокие власти – адмиралов в Тулоне и маршала в Марселе (в Марселе командовал Массена). А ведь в затеянном предприятии высшие чины представляли величайшую из опасностей. Солдаты, почти все старослужащие, вернувшиеся из плена или дальних гарнизонов, относились к Наполеону с подлинным фанатизмом. Офицеры разделяли такое расположение, но чуть более сдержанно, ибо их стесняла присяга и чувство долга. Генералы же и маршалы, сдерживаемые этими же соображениями и к тому же лучше понимавшие опасность восстановления Империи, с еще бо́льшим трудом, чем офицеры, уступали воодушевлению войск. И потому было меньше шансов увлечь 8—10 тысяч человек во главе с маршалом, нежели несколько сотен солдат во главе с полковником или капитаном.

По всем этим причинам следовало избегать высоких властей – гражданских и военных – и предпочитать дороги, пусть даже наихудшие, если на них можно столкнуться только с офицерами низших званий. Самый большой город, через который предстояло пройти, двигаясь через горы, был Гренобль. А Наполеон знал, что жители Гренобля, одушевленные сильным военным духом, как всё приграничное население, и верные либеральным традициям после знаменитой Визильской ассамблеи[10]

, настроены против Бурбонов. Был в его гвардии хирург, дофинец по происхождению, доктор Эмери, который поддерживал тайное сообщение с родным городом и гарантировал поддержку соотечественников. И Наполеон выбрал горную тропу, отказавшись от прекрасной прибрежной дороги и марсельских роялистов, и тем самым снова выказал прозорливость, которая столь часто обеспечивала ему великие военные победы и которой теперь предстояло обеспечить ему величайший политический триумф.

Он принял решение бросить артиллерию, в которой не имел нужды, ибо мысль об артиллерийских боях даже не приходила ему в голову. Тысяча сто солдат могли защитить его от жандармов или командира батальона, прочее сопротивление он рассчитывал преодолеть самим эффектом своего появления. Либо при виде знаменитого сюртука и шляпы падет к его ногам первое же посланное навстречу подразделение, а за ним и вся армия, либо он умрет на большой дороге смертью самых отъявленных злодеев. Артиллерия была тут бессильна. Наполеон приказал погрузить на мулов остатки своей небольшой казны, составлявшие 1,7–1,8 миллиона франков, и двинулся в путь.

Он решил покинуть Канны в полночь. В то же время послали в Грас гонцов, чтобы заготовить продовольствие и сдать в печать две прокламации, множество копий которых уже изготовили офицеры Наполеона на борту брига. Прокламации имели следующее содержание.

«Французы, – говорилось в первой, – победы в Шампобере, Монмирае, Шато-Тьерри, Вошане, Мормане, Монтро, Краоне, Реймсе, Арси-сюр-Обе и Сен-Дизье, восстание храбрых крестьян Лотарингии, Шампани, Эльзаса, Франш-Конте и Бургундии, а также позиция, которую я занял в тылах неприятельской армии, отделив ее от складов, боеприпасов и экипажей, поставили захватчиков в отчаянное положение. Французы никогда не были так близки к победе, и отборные войска коалиции нашли бы себе могилу в краях, жестоко ими опустошенных, если бы предавший нас герцог Рагузо не сдал столицу и не дезорганизовал тем самым армию. В ту же минуту предательство герцога Кастильоне, которому я вверил достаточные для разгрома австрийцев силы, способные довершить в тылах неприятеля наш триумф, ускорило разгром. Непредвиденное поведение двух генералов, предавших родину и своего государя и благодетеля, переменило исход войны. Эти прискорбные обстоятельства сокрушили мое сердце, но мой дух остался непоколебим. Считаясь только с интересами родины, я удалился на остров и сохранил себе жизнь, которая еще может быть вам полезной…»

Объяснив свое поражение, Наполеон старался охарактеризовать дух эмиграции, которая опиралась, по его словам, на иностранцев и стремилась восстановить все несправедливости феодального режима.