История Консульства и Империи. Книга II. Империя. Том 4. Часть 2

Если бы Фуше задал этот грозный вопрос откровенно, он мог бы тотчас решить его, но он хотел добиться желательного для себя решения, переложив всю ответственность за него на военных. Он составил вопросы для рассмотрения военного совета таким образом, чтобы вырвать у него нужный ответ на каждый из них. Вопросы были следующими. Каково положение Парижа в отношении укреплений, их вооружения и боеприпасов? Можно ли оказать сопротивление в случае одновременной атаки на обоих берегах Сены? Возможно ли, в случае поражения, отвечать за его последствия для города и населения? Как долго в любом случае может длиться сопротивление?

Когда военный совет собрался вечером в Ла Вилетт, стало известно о блестящем бое, данном утром в Версале французской кавалерией. Маршал Даву, уведомленный инспектировавшим позиции генералом Гренье о том, что прусская конница выдвинулась к Версалю, приказал генералу Экзельману двинуться ей навстречу и опрокинуть ее. Экзельман спешно выдвинулся навстречу врагу. Он поместил генерала Пире с 1-м и 6-м егерскими и 44-м линейным полками в засаду в Роканкуре, а сам с драгунами двинулся на Версаль. Неприятельская конница под началом полковника Зора состояла из Бранденбургского и Померанского гусарских полков, насчитывавших не менее 1500 всадников. Заметив их перед Версалем, Экзельман ожесточенно атаковал их силами 5-го и 15-го драгунских, а 6-й гусарский и 20-й драгунский под началом доблестного Бриквиля захватили их с фланга. Живо потесненные на Роканкур и встреченные огнем 44-го линейного и атаками 1-го и 6-го егерских, эти два полка были опрокинуты и полностью уничтожены. Лишь немногие беглецы успели добраться до прусской штаб-квартиры с известием о своих злоключениях. Тогда на помощь кавалерии выдвинулась прусская пехота из Сен-Жермена, но было уже слишком поздно.

Однако этот блестящий подвиг был слабым утешением в наших невзгодах и ничего не менял по существу. Военный совет, собравшийся вечером в Ла Вилетт, был удовлетворен постановкой вопроса, и его ответы не могли не соответствовать пожеланиям Фуше.

В отношении укреплений совет заявил, что укрепления правого берега достаточно сильны и хорошо вооружены, а укрепления левого – ничтожны. Кроме того, он признал, что количество боеприпасов избыточно. Что до одновременной атаки английской и прусской армий на двух берегах Сены, совет счел, что она маловероятна, но в случае ее проведения отразить ее будет невозможно. Можно было многое сказать по этому пункту, ибо атака на правом берегу была бы, вероятно, второстепенной, а на левом – главной. В таком случае, оставив небольшую часть войск на правом берегу и перебросив шестьдесят тысяч солдат на левый, мы могли бы противостоять атаке и по крайней мере сдержать неприятеля, если не разбить его наголову. Поэтому ответ по этому пункту был весьма спорным. Что до последствий возможного штурма, военный совет с основанием сказал, что ни один генерал не может отвечать за последствия проигранного сражения для населения. Наконец, совет заявил, что еще труднее удовлетворительным образом объясниться относительно продолжительности возможного сопротивления, ибо предвидеть ее совершенно невозможно.

Полученные ответы не разрешали главного вопроса: насколько улучшит положение в отношении русских, австрийцев и германцев победа над пруссаками и англичанами и не придется ли о ней пожалеть? Впрочем, ответы военного совета удовлетворили ловкого председателя временного правительства. Когда Фуше удалось, как он и хотел, переложить ответственность на военных, он заявил, что в создавшемся положении осталось только одно средство – возобновление переговоров о перемирии. Помимо отправки новых инструкций комиссарам нетрудно было обратиться и напрямую к Блюхеру, поскольку бои с ним шли уже на левом берегу Сены. Но прежде чем отправлять парламентера к прусским аванпостам, Фуше, по-прежнему отдавая предпочтение тайному сообщению, захотел еще раз послать Мацерони к Веллингтону, а Тромелена к Блюхеру, чтобы конфиденциально получить точные сведения об условиях, на которых возможно перемирие. Кроме того, он желал таким способом убедиться, что должен окончательно смириться с Бурбонами, и попытаться расположить их к определенным уступкам, которые сделают их восстановление менее затруднительным.

Фуше советовал Веллингтону (поскольку только он был способен понять политические соображения) не торопиться вступать в Париж, предоставить страстям улечься, пощадить армию, сохранить для нее трехцветное знамя, позволить действующим палатам исполнять их обязанности и, наконец, провозгласить полное забвение всего свершившегося до и после 20 марта. Тромелену не следовало входить в подобные детали; ему надлежало лишь выяснить, на каких условиях можно договориться с непримиримым пруссаком.