История Консульства и Империи. Книга II. Империя. Том 4. Часть 2

Таким образом, Россия приняла решение окончательно уступить герцогство Познанское Пруссии, что обязывало последнюю быть менее требовательной в Германии, и постаралась полюбовно договориться с Австрией относительно ее границы с Польшей. Она дала совет Гарденбергу обратиться к Австрии с весьма умеренным ответом и сделала всё возможное, чтобы добиться своих главных целей без разрыва, губительного для нее и для Пруссии и, несомненно, скандального для всех.

При такой постановке вопроса стало возможно решить его мирным путем. Австрия, со своей стороны, пошла на некоторые уступки. После возвращения Тироля и Италии, о которых она и не мечтала при подписании Калишского, Райхенбахского и Теплицкого договоров, было неуместно протестовать против расширения России. Согласившись в принципе с восстановлением Польши, Австрия не могла удерживать бассейн Вислы до Пилицы и Буга, поэтому согласилась оставить за собой Вислу только до Сандомира. В Сандомире река Сан превращалась в границу Галиции – так возвращались к старым границам. Обсудили Краков, соляные копи и Тарнополь, и по всем этим пунктам Россия выказала большую сговорчивость. Она отдала территорию вокруг Кракова и предоставила нейтралитет этому городу, а также отказалась от обладания копями Велички и Тарнопольским уездом.

Чем бо́льшую сговорчивость выказывала Австрия в вопросе Польши, тем больше твердости она могла и хотела выказать в отношении Саксонии. В частности, она продолжала настаивать, что, поскольку основное условие, поставленное Пруссии, – примкнуть к Австрии и Англии в польском вопросе – не выполнено, Австрия может считать себя полностью свободной от обязательств. Она напомнила, что всегда жертвовала Саксонией наперекор себе, из чистого снисхождения и из желания единства, ибо упразднением Саксонии по германскому равновесию наносился жестокий удар. К тому же, добавляла Австрия, Англия, будучи лучше осведомлена, переменила свое мнение, и, поскольку она отказалась от жертвы, на которую вначале соглашалась, уже не позволительно думать о включении Саксонии в состав Пруссии. Австрия выказала категоричность в этом пункте и заявила, что согласится только на отделение некоторых территорий, которых будет довольно, чтобы наказать Фридриха-Августа, наилучшим образом прочертить границы прусской земли и исполнить взятое в отношении Пруссии обязательство вернуть ее к состоянию 1805 года.

Войдя в детали, Австрия приложила все старания, чтобы доказать, что Пруссия вовсе не нуждается в приобретении Саксонии. Она потеряла из-за Наполеона 4 миллиона 800 тысяч подданных из 10 без малого миллионов, то есть почти половину. С тех пор как члены коалиции победоносно перешли через Эльбу и Рейн, Пруссия фактически вернула себе около 1,5 миллионов подданных, вновь захватив Данциг, Магдебург, Вестфалию и прочие крепости. Тем самым, чтобы получить полное возмещение, ей нужны еще 3 миллиона 300 тысяч. Она может претендовать на 2 миллиона 500 тысяч за свою долю Великого герцогства Варшавского; на 500 тысяч за герцогства Анспах и Байройт, переданные Баварии в 1806 году; на 300 тысяч за увеличение, обещанное Ганноверу, и на 50 тысяч за возмещение Саксен-Веймарскому дому. Итого, на 3 миллиона 350 тысяч человек, которые вместе с 1,5 миллионами, уже полученными обратно, составляют 4 миллиона 850 тысяч, то есть даже чуть больше, чем она потеряла. А ведь Россия, отказываясь от герцогства Познанского, оставляет Пруссии миллион человек; да и провинции на левом берегу Рейна и герцогство Бергское на правом берегу включают не менее 1 миллиона 600 тысяч. То есть остается найти только 750 тысяч. Легко можно подчинить Пруссии еще нескольких второстепенных государей и собрать таким образом 200 тысяч подданных. Ганновер готов пожертвовать обещанными ему 300 тысячами. Следственно, остается найти еще не более 200–300 тысяч подданных и, взяв их в Саксонии, население которой составляет 2 миллиона 100 тысяч человек, оставить последней ее состояние почти в целости.

Расчеты, породившие впоследствии немало упреков Венскому конгрессу в том, что он делил народы подобно стадам, вызвали бурное возмущение пруссаков. Они категорически отвергали точность таких расчетов и предавались оценкам, сколь недопустимым, столь и трудно-опровержимым. Без авторитета, сведущего и наделенного властью произнести последнее слово, прийти к согласию было невозможно, ибо расходились во мнениях не только о количестве, но и о «качестве» людских ресурсов. Говорили, что поляк из окрестностей Познани, оставленной Россией Пруссии, стоит больше, чем поляк из окрестностей Клодавы или Сомпольно, ею удержанных, а бывший француз из Экс-ла-Шапели или Кельна – несравнимо больше, чем поляк из Калиша или Торна, на которого его меняют.

Потому задумали, помимо главного комитета из пяти членов, разбиравшего все первостепенные вопросы, сформировать особую комиссию для изучения выдвинутых с той и другой стороны оценок и вынесения по ним компетентного решения.