История марксистской диалектики (Ленинский этап)

Что же касается буржуазных и ревизионистских толкователей диалектики, то они, апеллируя к Марксу, зачастую усматривают в диалектике «в первую очередь оружие социального критицизма, средство объяснения существующей реальности, которое непосредственно указывало бы путь революционного действия» (470, стр. 85). Но какого действия? Изменения какой реальности? И в каком направлении? Только так ставит вопрос диалектика: абстрактных истин не бывает. Для ревизиониста же главное – как бы диалектика не превратилась «в орудие рационального оправдания данной исторической формы человеческого существования, т.е. в инструмент идеологии» (469, стр. 43). Но опять-таки: какой формы существования? Инструмент какой идеологии? Отказать философии пролетариата в праве «оправдывать», т.е. научно обосновывать и защищать социализм, – значит становиться на позиции защиты и оправдания капитализма. Твердить о «пути революционного действия» применительно к становящемуся социалистическому обществу – значит в конечном счете проповедовать контрреволюционное действие. Вряд ли следует далеко ходить за историческими примерами…

Итак, суть «реформы» диалектики, осуществившейся в ходе ее «возрождения» буржуазной философией XX в., состояла, с одной стороны, в радикальной субъективизации диалектики, перенесении ее в сферу мысли. «Диалектика – отношение, выступающее в мысли; без мысли, следовательно, диалектика немыслима», – формулирует итоговое положение этой тенденции Й. Кон (421, стр. 179). С другой стороны, вытекающее отсюда отрицание диалектики природы и, следовательно, признание несовместимости диалектики и материализма рождают идею «реальной диалектики» и «диалектики практики», где объективное содержание диалектики связывается с духовной реальностью, т.е. с гипостазированной в виде «объективного духа» общественной жизнью. Эта линия вырастает в утверждение о том, что о диалектике может идти речь только применительно к практике как субъективной

человеческой деятельности, т.е. к идеалистически понимаемому историческому процессу человеческой деятельности. Дальнейшее углубление идеализма в понимании диалектики оказалось в XX в. неразрывно связано с иррационализмом.

Проблемы «философской» (диалектической) логики в современном идеализме

Богатая логическая проблематика, разрабатывавшаяся идеалистами-диалектиками XIX в., не может не привлекать внимания многочисленных авторов, писавших о логике. В диалектике Гегеля, Канта, Фихте они находят средства преодоления абстрактности, формализма и других слабостей и односторонностей позитивистской и неопозитивистской трактовки логики, преобладавшей в логической литературе конца XIX – начале XX в. Отказ от гносеологического обоснования логики, вытекавший из формалистической ее трактовки; односторонняя теория абстракции, видевшая в общем понятии тощее отвлечение от всего конкретного богатства действительности; узкий позитивистский эмпиризм, низводивший логику до степени бессодержательных тавтологических операций, волновали многих философов и логиков, вслед за Гегелем видевших в логике науку, требующую привлечения к мыслительному рассмотрению «не только того, что обыкновенно причисляется к внешней форме, но вместе с тем также и содержания» (87, т. V, стр. 14).

Однако попытки осуществления этой задачи в идеалистической форме, причем значительно более плоской и поверхностной, чем то было у Гегеля, не могли привести к успеху. Тем не менее сами по себе эти попытки представляют определенный интерес с точки зрения истории диалектики.

Центральное место в проблематике «философской логики» занимает в идеалистической диалектике проблема конкретности понятия. Выдвинутая на идеалистической основе Гегелем и разрешенная в материалистической диалектике марксизма, она принимает в идеализме XX в. многообразные формы, но исходный пункт ее анализа – это критика одностороннего позитивистского, формалистического истолкования логики. Так, начавшаяся в XIX в. математизация логики, превращение ее в логику символическую, имела одним из своих последствий истолкование всех логических операций как бессодержательного процесса, не ведущего к увеличению, развитию знания. Игнорируя тот факт, что формальные логические операции могут давать новое знание, поскольку «даже формальная логика представляет собой прежде всего метод для отыскания новых результатов, для перехода от известного к неизвестному» (1, т. 20, стр. 138), некоторые из теоретиков формальной логики (в том числе такой выдающийся логик, как Стэнли Джевонс) истолковывали суждение и умозаключение как тавтологии. С другой стороны, односторонняя трактовка обобщения на основе закона обратного отношения объема и содержания понятий вела к крайне обедненному представлению о развитии познания: чем выше степень абстракции, т.е. чем далее зашло познание, тем беднее оказывается понятие.