Читаем История одиночества полностью

Развитие транспортных систем привнесло в практику ходьбы больший элемент временной дисциплины. Представители всех слоев общества, от джентльменов – любителей пешего туризма, о которых пойдет речь в следующем разделе, до выходящего на экскурсию рабочего люда, стали уделять больше внимания планированию своей активности. Запряженные лошадьми омнибусы, а во второй половине века – трамваи и пригородные железные дороги принесли с собой движение по расписанию. Мерой перемен в этот период может служить карьера Ричарда Джеффриса, величайшего преемника Джона Клэра в XIX веке на посту наблюдателя за природным миром Англии. Сын неудачливого мелкого фермера, он вырос в уилтширской деревушке Коэт и часто возвращался к пейзажам своего детства. Однако необходимость зарабатывать на жизнь писательством заставила его прожить основную часть взрослой жизни в южном пригороде Лондона. Он стал приезжим натуралистом, садившимся на поезд из города и в конце дня возвращавшимся с «разведки», результатом которой были виды и запахи. Избранный им путь через леса и поля завершался неизбежным пунктом назначения:

После блужданий среди дрока и вереска или в темном еловом лесу; задержавшись на покрытом лютиками лугу или у рощицы с фазанами; насобирав июньских роз или, в более поздние дни, искрасив губы ежевикой или вдоволь нагрызшись орехов, в конце концов вы оказываетесь там, откуда видно железнодорожную станцию. И станция, посредством некоего процесса в вашем уме, заставляет вас подняться на платформу, и вот, после недолгого пыхтения и вращения колес, вы оказываетесь на Чаринг-Кросс, или на Лондонском мосту, или на Ватерлоо, или на Ладгейт-Хилл и – в пальто, все еще удерживающем на себе свежесть лугов, – смешиваетесь с толпой[166]

.

Росло число отправлявшихся на прогулку – в одиночку или в числе участников клуба любителей пеших экскурсий, количество которых к концу столетия тоже возрастало. В свободные от работы дни они стояли на перронах вокзалов, держа в руках билеты на побег, пусть и имеющий свои рамки, в сельскую местность. Но в том, как использовали свои возможности для одинокой прогулки процветающие и обездоленные, все же сохранялись существенные различия. Это всего заметнее в описании расстояния. Томас Де Квинси в эссе о поэтах «озерной школы» сделал подсчет (впоследствии часто цитируемый), согласно которому Вордсворт, несмотря на свои посредственные ноги, за всю жизнь «преодолел, должно быть, расстояние от 175 000 до 180 000 английских миль – эта нагрузка, по его мнению, не уступала [в качестве стимулятора] алкоголю и всем прочим животным духам»[167]

. Во всякий день пешеходы перемещались со скоростью от трех-четырех миль в час до едва заметного глазу движения. Однако с начала XVIII века подвиги скорости и выносливости ходоков привлекали к себе все больший общественный интерес. Более короткие дистанции преодолевались со скоростью до шести миль в час, а более длинные, соответственно, со скоростью от пятидесяти до восьмидесяти миль в день. Движущей силой был азарт, охвативший два фундаментальных режима передвижения той эпохи – передвижение верхом и пешком. Уильям Том в обзоре под названием «Пешеходство» («Pedestrianism», 1813) отмечает, что «мистер Фостер Пауэлл был самым прославленным пешеходом своего времени; в путешествиях на длинные дистанции ему почти не было равных. В 1773 году он отправился пешком из Лондона в Йорк и через шесть дней вернулся обратно, выиграв спор на сто гиней»[168]
. Эти подвиги совершались одиночками, хотя иногда и имевшими группу поддержки, и к своему завершению могли собирать большую аудиторию. Самым заметным событием того периода стала попытка «прославленного капитана Барклая» пройти в 1809 году тысячу миль за тысячу часов. Первоначальная ставка была симметричной, в одну тысячу гиней, однако делались еще огромные дополнительные ставки, одна из которых якобы составила 100 000 фунтов стерлингов[169]. Неотъемлемой частью этой культуры были появлявшиеся во все большем количестве печатные издания, вызывавшие общенациональный интерес и ведшие списки достижений, которые надлежало восславить и превзойти.

Перейти на страницу:

Все книги серии Культура повседневности

Unitas, или Краткая история туалета
Unitas, или Краткая история туалета

В книге петербургского литератора и историка Игоря Богданова рассказывается история туалета. Сам предмет уже давно не вызывает в обществе чувства стыда или неловкости, однако исследования этой темы в нашей стране, по существу, еще не было. Между тем история вопроса уходит корнями в глубокую древность, когда первобытный человек предпринимал попытки соорудить что-то вроде унитаза. Автор повествует о том, где и как в разные эпохи и в разных странах устраивались отхожие места, пока, наконец, в Англии не изобрели ватерклозет. С тех пор человек продолжает эксперименты с пространством и материалом, так что некоторые нынешние туалеты являют собою чудеса дизайнерского искусства. Читатель узнает о том, с какими трудностями сталкивались в известных обстоятельствах классики русской литературы, что стало с налаженной туалетной системой в России после 1917 года и какие надписи в туалетах попали в разряд вечных истин. Не забыта, разумеется, и история туалетной бумаги.

Игорь Алексеевич Богданов , Игорь Богданов

Культурология / Образование и наука
Париж в 1814-1848 годах. Повседневная жизнь
Париж в 1814-1848 годах. Повседневная жизнь

Париж первой половины XIX века был и похож, и не похож на современную столицу Франции. С одной стороны, это был город роскошных магазинов и блестящих витрин, с оживленным движением городского транспорта и даже «пробками» на улицах. С другой стороны, здесь по мостовой лились потоки грязи, а во дворах содержали коров, свиней и домашнюю птицу. Книга историка русско-французских культурных связей Веры Мильчиной – это подробное и увлекательное описание самых разных сторон парижской жизни в позапрошлом столетии. Как складывался день и год жителей Парижа в 1814–1848 годах? Как парижане торговали и как ходили за покупками? как ели в кафе и в ресторанах? как принимали ванну и как играли в карты? как развлекались и, по выражению русского мемуариста, «зевали по улицам»? как читали газеты и на чем ездили по городу? что смотрели в театрах и музеях? где учились и где молились? Ответы на эти и многие другие вопросы содержатся в книге, куда включены пространные фрагменты из записок русских путешественников и очерков французских бытописателей первой половины XIX века.

Вера Аркадьевна Мильчина

Публицистика / Культурология / История / Образование и наука / Документальное
Дым отечества, или Краткая история табакокурения
Дым отечества, или Краткая история табакокурения

Эта книга посвящена истории табака и курения в Петербурге — Ленинграде — Петрограде: от основания города до наших дней. Разумеется, приключения табака в России рассматриваются автором в контексте «общей истории» табака — мы узнаем о том, как европейцы впервые столкнулись с ним, как лечили им кашель и головную боль, как изгоняли из курильщиков дьявола и как табак выращивали вместе с фикусом. Автор воспроизводит историю табакокурения в мельчайших деталях, рассказывая о появлении первых табачных фабрик и о роли сигарет в советских фильмах, о том, как власть боролась с табаком и, напротив, поощряла курильщиков, о том, как в блокадном Ленинграде делали папиросы из опавших листьев и о том, как появилась культура табакерок… Попутно сообщается, почему императрица Екатерина II табак не курила, а нюхала, чем отличается «Ракета» от «Спорта», что такое «розовый табак» и деэротизированная папироса, откуда взялась махорка, чем хороши «нюхари», умеет ли табачник заговаривать зубы, когда в СССР появились сигареты с фильтром, почему Леонид Брежнев стрелял сигареты и даже где можно было найти табак в 1842 году.

Игорь Алексеевич Богданов

История / Образование и наука

Похожие книги

Революция 1917-го в России — как серия заговоров
Революция 1917-го в России — как серия заговоров

1917 год стал роковым для Российской империи. Левые радикалы (большевики) на практике реализовали идеи Маркса. «Белогвардейское подполье» попыталось отобрать власть у Временного правительства. Лондон, Париж и Нью-Йорк, используя различные средства из арсенала «тайной дипломатии», смогли принудить Петроград вести войну с Тройственным союзом на выгодных для них условиях. А ведь еще были мусульманский, польский, крестьянский и другие заговоры…Обо всем этом российские власти прекрасно знали, но почему-то бездействовали. А ведь это тоже могло быть заговором…Из-за того, что все заговоры наложились друг на друга, возник синергетический эффект, и Российская империя была обречена.Авторы книги распутали клубок заговоров и рассказали о том, чего не написано в учебниках истории.

Василий Жанович Цветков , Константин Анатольевич Черемных , Лаврентий Константинович Гурджиев , Сергей Геннадьевич Коростелев , Сергей Георгиевич Кара-Мурза

Публицистика / История / Образование и наука