История одной деревни

Спиритический сеанс с товарищем Сталиным (Альфред Кох)

– Я считаю, что вы воспользовались той абсурдной ситуацией, когда офицеры были лишены власти. Естественно, когда вооруженные люди перестают подчиняться своим командирам, неизбежно кровавое столкновение…

– Конечно же, большая глупость – создание солдатских комитетов. Мы, кстати, в Красной армии все это ликвидировали, как вы знаете, и ввели очень жесткую дисциплину и подчиненность командиру. Но дело не в этом. Во-первых, начинаем с начала. Февральская революция совершилась, когда никаких солдатских комитетов еще не было. Временное правительство солдатские комитеты ввело к лету 1917 года. И летом 1917 года фронт действительно затрещал по швам. Летом 1917 года Ленин уже прибыл в Москву с четкой договоренностью с германским командованием о том, что, если он придет к власти, он закончит войну и подпишет с немцами мир. Чего они желали, потому что они не хотели войны на два фронта. Нас это полностью устраивало. И мы этот мир подписали. Какие к нам претензии? Мы дали русскому народу то, что он хотел, – мир! А вы предлагаете, чтобы мы продолжали войну еще год? Но народ этого не хотел!

– Как могла бы развиваться ситуация иначе? Я думаю, что российская элита просто не успела выработать новые органы власти. Легитимные, признанные народом. Например, Учредительное собрание…

– Учредительное собрание мы собрали. И что? Мы их распустили вовсе не потому, что мы там не имели большинства! А потому, что оно отказалось принять абсолютно очевидные и совершенно понятные для всех вещи: Декрет о мире и Декрет о земле, которые мы уже приняли как правительство. Тем самым они доказали, что они нелегитимны. Что они не выражают волю народа. Потому что даже идиоту было понятно, что за Декрет о земле нужно голосовать. Но его заблокировали! Оставим в стороне Декрет о мире, хотя это тоже очевидная вещь, но кто заблокировал Декрет о земле? Учредительное собрание. А Декрет о земле – это была чистая, взятая из программы эсеров идея. И они за свою собственную программу отказались голосовать не из-за того, что народ был против Декрета о земле. А из-за того, что, видите ли, они не захотели штамповать решение узурпаторов.

Это всего лишь революционная фраза. Опять поза вместо дел! Это как раз то, чем вы в начале 1990-х наслаждались! Помните, как вы с радио по улице ходили? Говорильня! Вот это все и происходило в Учредительном собрании. Только тогда страна находилась на грани краха. И нам уже некогда было думать. Либо отдаем мы землю крестьянам, либо не отдаем землю крестьянам. Господа, это ваша программа, мы ее взяли у вас! Левые эсеры им говорили: это наша программа, эсеровская! Крестьянской партии. Землю – крестьянам. Декрет – слово в слово: «помещичье земледелие отменяется полностью, без всякого выкупа».

– Я уже понял, что Ленин был вашим учителем, и его политическое завещание вы пытались претворить, и это дело всей вашей жизни. Но почему ж тогда был создан институт Ленина и вы подвергали цензуре его произведения, какие-то куски, фрагменты или даже целые статьи?

– Ну слушайте, Ленин писал много всякого разного. И не всегда он писал вещи, которые связаны с марксизмом. Если сейчас опубликовать все, что написано Львом Толстым, в том числе и его расписки или письма любовницам в молодости, да кому это надо? Или переписку Чехова с братом, где они обсуждают проституток…

Понимаете, все, что мы убрали из Ленина, это все не касалось каких-то фундаментальных марксистских вещей. Это касалось вопросов тактики, политической интриги, отношения к людям… Можно сказать, что это вообще были приватные вещи. Как, например, он меня ругал за то, что я Крупскую послал подальше. Ну кому это интересно, кроме нас троих?

– Победителем в войне считается тот, кому после ее окончания платят. Вы им сейчас платите, а они вам – нет. Значит, они выиграли у вас войну. Очевидно, что вы сделали из Ленина культ. Получается странная история: вы хотели привести людей к более высокой ступени развития. Чтобы перестали действовать примитивные мотивации. А получается, что для этого вводили в жизнь страны мотивации еще гораздо более примитивные. Культ одного человека. Ленина, Сталина.

– Все равно со школьной скамьи до университета, а дальше и до самой смерти человек слышал, что Бога нет, что религия – опиум для народа, что мир материален и так далее. Поэтому я думаю, что со временем можно было, конечно, ленинский культ потихоньку начинать микшировать, сводить на нет…

Поначалу нам нужна была какая-то пассионарная личность, которая олицетворяла бы собой, персонифицировала бы то дело, которое мы делаем. Нам кажется, что нам это удалось. Но по мере того, как люди становились бы более образованными, жить бы лучше стало, время поспокойнее бы было, я думаю, это противоречие бы снялось…

К концу моего правления подавляющее большинство людей уже стали материалистами. В церковь ходили единицы. Поэтому совершенно напрасно вы пытаетесь увидеть противоречие в том, что я, с одной стороны, создавал квазирелигиозный культ Ленина, а с другой стороны – был упорным материалистом. Мне кажется, это вещи, которые можно сочетать.