История России в современной зарубежной науке, часть 3

Несмотря ни на что социалистической экономике не удалось до конца уничтожить рынок, который давал простым людям возможность выжить в тяжелые времена, особенно в годы войны, когда и без того бедная страна потеряла огромную часть национального богатства. Голод 1946–1947 гг. завершил (на сто лет позже, чем в западных странах) «эпоху голодовок» в СССР, и началось постепенное повышение уровня жизни советских людей. Автор отмечает, что вопрос о благосостоянии потребителя перешел из области мифа в более практическую плоскость, так что в начале 1960-х годов режим начал связывать с ним свою легитимность. Однако несмотря на постоянный стабильный рост доходов населения, достаток оставался более чем скромным по западным меркам, а ассортимент товаров, как и их количество, был просто несопоставим с развитыми капиталистическими странами (с. 70–72).

В командной экономике по-прежнему приоритет принадлежал тяжелой индустрии и военно-промышленному комплексу, но она не была способна справиться с решением таких сложных задач, как оценка рисков, регулирование предложения и поставок, ценообразование. Из-за консерватизма плановой экономики даже резкое повышение мировых цен на нефть в 1970-е годы не помогло сделать решительный рывок. Попытки Горбачёва поднять народное хозяйство за счет частной инициативы оказались «достаточно радикальными для того, чтобы подорвать стабильность советского строя, но недостаточными для того, чтобы от него освободиться, – пишет автор. – Советский строй закончил тем же, с чего начинался в 1917 г.: очередями за продуктами» (с. 75).

В четвертой главе рассматриваются отношения между элитой и массами, а также становление особого типа «массового общества» в рабоче-крестьянском государстве. Автор прослеживает непростые взаимоотношения элиты – партии большевиков – с рабочим классом, «авангардом» которого она являлась, динамику социальной политики, направленной на количественный рост партии и одновременно на сохранение чистоты ее рядов, останавливается на мерах по созданию новой элиты, важнейшими из которых были культурная революция, а также инициированное сверху стахановское движение. В 1930-е годы вырабатываются и нормы поведения для новой элиты, в основе которых лежало понятие «культурности», причем предлагавшийся образ жизни, замечает автор, «в других странах назвали бы “ценностями среднего класса”. Он имел мало общего с пролетарским аскетизмом предыдущих этапов советской истории» (с. 85). Введение накануне войны платы за высшее и среднее специальное образование, а также в старших классах средней школы подтвердило, что эгалитаризм для советского режима менее важен, чем успешная мобилизация. Будучи мерой, характерной для военной экономики и направленной на количественное увеличение рабочего класса за счет молодежи, она подчеркнула социальные различия.

После краткого периода демократизации в годы войны (в том числе и в отношении приема в партию), когда, несмотря на жесткую военную дисциплину, интересы государства и населения были наиболее близки, возобновилось движение к ценностям среднего класса для элиты, в которую были включены партийные функционеры, ценные специалисты и руководители промышленности. Политика Хрущёва, направленная среди прочего на укрепление форм массовой демократии, вновь открыла двери для широкого приема в партию, которая к 1965 г. стала насчитывать 12 млн. человек. Началось уравнение заработной платы, было введено обязательное профобучение в школах, а при приеме в университеты получили предпочтение выходцы из рабочего класса с опытом работы на производстве. Ярким примером хрущёвской политики эгалитаризма автор называет кампанию по массовому строительству и переселению из коммунальных в отдельные квартиры. Тем не менее противоречие между существованием замкнутой элиты и демократической риторикой не уменьшалось, в условиях отсутствия террора расширялся и разрыв между нею и массами, особенно крестьянством, которое только в 1974 г. по новому паспортному закону получило реальную свободу передвижения (с. 88–89).