История русской литературы XIX века. В 3 ч. Ч. 1 (1795—1830)

Мелетинский Е.М. Историческая поэтика новеллы. С. 233—234. Автор имеет в виду работу: J.Van der Eng. Les r'ecits de Belkin. J. van der Eng, van Holk, I.M. Meyer. The Tales of Belkin by Puskin. The Hague. Paris, 1968.

190

Тюпа В.И. Аналитика художественного. C. 114. См. также: Берковский Н.Я.

О «Повестях Белкина» (Пушкин 30-х годов и вопросы народности и реализма). — В кн.: О русском реализме XIX в. и вопросах народности литературы: Сб. статей. М. ; Л., 1960. С. 118 («“Повести Белкин” — эскиз будущего большого русского романа — народного романа, с чертами новой эпичности»). По мысли Н.Я. Берковского, Пушкин шел не к роману европейского типа, а к русскому типу романа-эпопеи Льва Толстого. С.М. Шварцбанд утверждал: «Жанровое образование, избранное автором “Повестей Белкина”, предстает как роман» (Жанровая природа «Повестей Белкина» A.C. Пушкина. В кн.: Вопросы сюжетосложения. Вып. 3. Рига, 1974. С. 142).

191

Мелетинский Е.М. Историческая поэтика новеллы. С. 233.

192

Мелетинский Е.М. Историческая поэтика, новеллы. С. 123—124.

193

Берковский Н.Я. О «Повестях Белкина». С. 108—109.

194

Там же. С. 111.

195

Тюпа В.И. Аналитика художественного. С. 127.

196

Там же. С. 129.

197

Тюпа В.И. Аналитика художественного. С. 127—130. Е.М. Мелетинский также подчеркнул значение жанра анекдота в структуре «Повестей Белкина» (и вообще повестей Пушкина): «Анекдот, как мы помним, был у истоков новеллы, и “анекдотичность”, притом совсем необязательно в чисто комическом ключе... укрепляет структуру новеллы на всем протяжении ее истории. Анекдотичность в обоих смыслах, т. е. необычайное происшествие и совмещение несовместимого, особая контрастность, применяется Пушкиным» (Мелетинский Е.М. Историческая поэтика новеллы. С. 233).

198

Шмид Б. Проза Пушкина в поэтическом прочтении: «Повести Белкина». СПб., 1996. С. 184.

199

Архангельский А.Н. Беседы о русской литературе. М., 1999. С. 123.

200

Мелетинский Е.М. Историческая поэтика новеллы. С. 236.

201

Мелетинский Е.М. Историческая поэтика новеллы. С. 231.

202

В. Тюпа усматривает в повести четыре «фазы»: обособление (переезд в новый дом, в незнакомое окружение немецких ремесленников), партнерство (знакомство и застолье с немцами-ремесленниками), отчуждение (сон с похоронами купчихи Трюхиной и клиентами их загробного мира), радостное пробуждение и преображение. (См.: Тюпа В.И. Аналитика художественного. С. 123). Помимо этого, в «Гробовщике» обнаруживают связи с ритуально-мифологическими мотивами: три ухода (переезд на Никитскую; выход в гости; отправление на Разгуляй к покойнице), три возвращения (из гостей, от немцев; от покойницы Трюхиной — во сне; из «загробного мира» сна), три пира (чаепитие дома; застолье у немцев; приглашенье к чаепитию после сна), три искушения (покупка домика за порядочную сумму, расточительство; приглашение на серебряную свадьбу; приглашение выпить за здоровье мертвецов — провокация приглашения мертвых на новоселье), три испытания (чести — Адриан считает свое ремесло столь же честным, как и других; совести — наследник купчихи полагается на совесть Адриана; любви и доброжелательности, проявляемых к мертвецам православным). См.: Там же. С. 139.

203

История блудного сына, рассказанная в Евангелии от Луки (15, 11—32):