История тела. Том 2: От Великой французской революции до Первой мировой войны

Итак, можно перечислить пространства для гигиены парижского буржуа середины века: туалетная комната для частичных обтираний, общественные бани и в наиболее привилегированных случаях — водоснабжение, проведенное новыми профессиональными организациями прямо в квартиру. Один из таких случаев описывает Поль де Кок в «Большом городе» (La Grande Ville): ванну несколько часов устанавливали в гостиной, и на коврах остались следы от «подкованных башмаков грузчиков»[724]. Однако воду пока еще наливали вручную.

Второй этап, индивидуальное водоснабжение, был абсолютно уникальным, потому что требовал не только преодолеть множество технических проблем, но и продумать — более, чем когда–либо — механизмы водослива: вода должна была как поступать, так и отводиться. О том, чтобы сохранить старые, застойные водостоки и ущербную водную сеть бальзаковского Парижа, живущего «среди гнилых испарений дворов, улиц, помойных ям»[725], не могло быть и речи. Серьезные изменения происходят только при бароне Османе, когда в 1852 году в новых жилых домах крупных кварталов устанавливается система притока и слива и возрастает расход воды. Это стало возможным благодаря акведукам, построенным над Сеной, по которым с 1860 года поступала вода из Дюи и Ванны, и водохранилищам на Монмартре и Менильмонтане, расположенным достаточно высоко, чтобы обеспечить подачу воды самотеком к верхним этажам домов

[726]. После 1870 года объем подаваемой воды был несопоставим с уровнем тридцатилетней давности: 114 литров в день на человека в 1873 году, когда закончилось строительство сети Бельгран, против 7,5 литра в 1840 году[727].

Необходимо учитывать как поступление воды, так и ее слив: потребление воды предполагает ее отвод. Это нововведение влияет также и на картину мира, перестраивает представления человека о том, что его окружает. Отсюда новые образы и метафоры города — «зверя», поглощающего свою пищу и выбрасывающего отходы, и невидимых разветвлений со своими пульсирующими капиллярами: «Подземные ходы, органы большого города, функционируют как человеческое тело, никогда не обнаруживая себя; чистая и свежая вода, свет и тепло циркулируют по ним, будто жидкости, обеспечивающие своим движением жизнь»[728]

. Город уже невозможно представить себе так, как раньше. Теперь это осушенное пространство, изрешеченное подземной сетью, по которой текут, увеличиваясь и набирая ход, потоки воды[729]. Город имеет невидимую жизнь, состоящую из механизированного движения по закопанным в землю лабиринтам.

Именно направленное движение потоков воды, способных рассредоточиваться, сделало возможным сооружение ванных комнат в наиболее зажиточных квартирах. Несколько примечательных примеров можно найти в учетных записях Сезара Дали 1864 года[730]: в крупных особняках, например на парижских улицах дю Руль и Сен–Жермен, ванные устраиваются на втором этаже, тогда как раньше они располагались исключительно на первом. Однако лишь в 1880‑е годы ванными постепенно начинают оборудоваться доходные дома с их «пластами» идентичных квартир. К началу XX века ванная комната становится ярким символом «современного комфорта». Все заметные дома, вошедшие в перечень (1905–1914) Луи Бонье, имели ванную

[731]. Компания Porsche в 1907 году продала 82 000 нагревательных колонок[732]. Как заметил Зигфрид Гидон, «чтобы представить поток воды, проходящий сквозь городской организм, его подачу на самые высокие этажи, на кухни и, наконец, в ванные комнаты», необходимо сконструировать подвижную модель[733]

.

Новое приспособление оказалось тем более значительным, что обладало как пространственной, так и психологической «плотностью». Завоевывая пространство, ванная комната, появившись в 1880 году в многоэтажных домах, расширяет помещение — после многочисленных попыток пристроиться в разных частях квартиры, она утверждается в глубине спальни, которая, таким образом, «вытягивается» в длину. Новая практичность, новый комфорт сопровождаются и завоеванием психологическим: ванная становится интимным пространством, с невиданной силой питая стремление избежать присутствия посторонних. Формулируется строгий и безапелляционный запрет: когда женщина заходит в ванную комнату, это место превращается в «святилище, через порог которого не должен переступать даже любимый супруг… в первую очередь любимый супруг»[734]. Это исключительно личное пространство, каждый проникает в него один. Защита от чужих рук: некоторые ящики находятся теперь вне досягаемости прислуги. Защита от чужих глаз: «Сюда не входят в компании»[735]. Выделяется «личное» время. В этом отношении история чистоты служит движению к индивидуальности, личности. Пространство водяного изобилия — это пространство «уединения», где «душа общается с собой».

V. «Народная» вода