История царствования императора Александра I и России в его время. т.5. (1871)

ператора Александра на сей предмета было обращено переводом Лабзина штиллинговых сочиненій для народнаго наставленія. 1816 года, декабря 12-го, Лабзин был пожалован кавалером ордена Св. Владиміра 2-й степени—„за изданіе на отечественном языке духовных книг". Исполняя волю Государя, Лабзин стал опять издавать, с апреля 1817 года „Сіонскій Вестник", с носвяіценіем „Господу I исусу Христу". В числе ПОДПИСЧИКОВ!» журнала, которое, благодаря современному духу общества, было весьма значительно, находились члены императорской фамиліи; его читали на всем пространств!; Россіи. В 1818 году, Сіонскій Вестник иродолжал выходить безостановочно, в том-же виде как и прежде, но без прежняго посвященія. Впрочем — благосклонность к нему публики продолжалась недолго: издатель стал жаловаться на холодность многих к его журналу. „Причина сей холоднозти не новая — писал он.—Есть причины гораздо важнейшія, которыя должеиствовали-бы побудить меня оставить сіи труды и дать успокоиться угнетенному и часто изнемогающему под тяжестью неблогопріятствующих случаев моему духу; но я ожидаю других охотников, которые захотели-бы вступить на сіе поприще, и тогда я тотчас и с удовольствіем оставлю им поле ра тное". Гюньскою книжкою 1818 года окончилось изданіе „Сіонскаго Вестника". В последствіи, когда министром народнаго просвещенія был Шишков, этот журнал, вместе с другими книгами, в том-же духе, подвергся строжайшему запрещенію, и все книги, изданные Лабзиным, были запечатаны в петербургском книжном магазине Глазунова. Сам Лабзин, человек весьма кроткій, возбудил против себя неудовольствіе правительства по следующему случаю. В 1822 году, когда Академія художеств, которой он был вице-президентом, готовилась к годичному собранію, съехались частным образом на совещаніе об избраніи ночетных членов: президент Академіи Оленин, Лабзин и еще один из членов. Президент предложил в почетные члены троих: Кочубея, Аракчеева и Гурьева. В ответ Оленину, Лабзин выразил мненіе, что „он этих людей незнает и достоинства их ему неизвестны", а о графе Кочубее отозвался, что „он и двух копеек не стоить", и что „он человек наі дутый и ничего незначущій". После довольно нродольжительнаго спора, Оленин наконец заметиль, что Гурьев близок к Государю. На это Лабзин, уже несколько разгорячась возраженіями Оленина, сказал: „А! Если так, то я, вместо Гурьева, указку вам человека, который еще ближе к Государю."— „Кто это?" — спросил Оленин. „Илья кучер: у него Государь недавно быль в гостях"—отвечал Лабзин. Оленин, недовольный этою неприличною выходкою, сказал, что не преминет известить новоизбранных в почетные любители лиц о чести, которую им сделал Алеі;сандр Федорович, предложив к совместному с ними служенію кучера Илыо. Как ответ Оленина возбудил в собраніи общій смехь, то разеерженный Лабзин, выйдя из себя, вскричал: „Извольте им это сказать; я их не боюсь". Безразсудный отзыв Лабзина был передаи Государю, не Олснинымь, а нрисутствовавпіим при разговоре их членом. Император Александр изъявил волю, чтобы Лабзин поехал к Гурьеву и извинился пред ним. Лабзин отказался. Дело это оставалось без последствій три дня, до отъезда Государя ³¹

), а потом, в след за нимъ, было послано донесеніе о Лабзине, по получоніи коего Высочайше новедено отправить его на жительство симбирской губерніи в город Сенгилей. По запрещен! и, наложенном на его сочиненія, он пришел в крайнюю бедность, и когда его высылали из Петербурга, не имел с чем выехать. Князь А. Н. Голицын, узнав о том и имея постоянно в распоряжсніи сумму на раздачу бедным, уделиль из этих денег Лабзину две тысячи рублей. Такнм образом князь Голицын выдал казепныя деньги изгнаннику, сосланному по воле Государя, будучи уверен, что Александр одобрит такой иоступок (²⁷

).

Подними ііосслміін.

(1816—1818 г.).

Устройство запаснаго баталіона Елецкаго пехотнаго полка на носеденіи в бобылецкой волости, с переіюдо.м ея жителей в новороссійскій край, с перваго-же раза, оказалось весьма неудовлетворительно. Водворенные на место крестьян, отвыкшіе от полевых работа, солдаты были весьма плохими земледельцами, и потому правительство, издсржав болыиія суммы на обзаведеніо воинов-поселян, нашлось в необходимости содержать их по прежнему на свой счет. Этот неудачный экономически опыт заставкл нас принять иную систему воепных носеленій. Жители местностей, назначенных для водворенія войск, были оставляемы на родине; но каждый из хозяев должен был принять к ссбе в дом и содержать собственными средствами одного или двух солдата, в вознагражденіе за что освобождался от всех прочих повинностей, и, кроме того, солдаты-постояльцы обязывались помогать крестьянам-хозяевам в полевых работах. Военные поселяне, будучи освобождены от рскрутских наборов, должны были нести полевую службу

и комплектовать из среды своей, людьми способными к службе. поселенные полки. Предполагалось начать поселеніе войск с 1-й гренадерской и Бугской уланской дивизій ³²); на первый-же раз, в виде опыта, немедленно приступлено к поселенію