История царствования императора Александра I и России в его время. т.6

тесь — сказал он. — Минута к тому еще не наступила: быть может до нея пройдет несколько лет. Я хотел только заблаговременно пріучить вас к мысли о непреложно и неизбежно ожидающей вас будущности". Напрасно Великій Князь представлял, что никогда не готовился к высокому сан} Императора; что не чувствует в себе ни достаточных сил, ни необходимой крепости духа для такого великаго дела ; что у него одно желаніе — служить Государю верою и правдою, в назначенном ему кругу обязанностей. Государь отвечал : „я сам, внезапно вступив на престол, не был приготовлен к тому, да и дела тогда были крайне запущены: хотя в последніе годы Императрицы Екатерины порядку было и мало, однакоже все держалось еще преа;ним; a после нея, вследствіе принятаго правила совершенно уничтожить все, дотоле бывшее, и остальной порядок был разрушен без замена другим; мое положеніе было весьма трудно, но теперь, после преобразованій, мною сделанных, ты найдешь все в устройстве и тебе придется только поддерживать его (²).

В последствіи, Государь, в беседах с Великим Князем и его супругою, не редко опять намекал на тот-же предмета, не входя в какія-либо подробности, а они сами всячески старались от сего уклониться (³

).

В 1819 году, Император Александр посетил Варшаву, чтобы лично убедиться в непреложности намеренія Великаго Князя Константина Павловича— отказаться от престола. Когда Великій Князь открыл ему желаніе свое—расторгнуть брак с своею супругою и вступить в новый с графинею Жанетою Грудзинскою, Государь объявил ему, что такой союз лишит его нрава на престолонаследіе. Кон-

стантин Павлович отвечал, что он охотно пожертвует этим иравом семейному счастію. Следствіем совещанія Августейших братьев было расторженіе перваго брака Великаго Енязя и супружескій союз его с Грудзинскою, получившею титул княгини Лович. Тогда-же, в Высочайшем Манифест, было объявлено следующее: „если какое лице из Императорской фамиліи вступить в брачный союз с лицем, не имеющим соответственнаго достоинства, т. е. непринадлежащим ни к какому Царствующему или Владетельному Дому, в таком случае лице Императорской фамиліи не может сообщить другому прав, принадлежащих членам Императорской фамиліи, и раждаемыя от такого союза дети не имеют права на наследованіе престола" (⁴). Этот манифест не должен был оставить ни малейшаго сомненія в отреченіи Константина Павловича от престолонаследія ; но объявленіе правительства о предмете, долженствовавшем оказать столь важное вліяніе на судьбы Имиеріи, прошло у нас незаметно, не возбудив никаких толков в обществе. Напротив того, в Пруссіи, весть о высокой будущности, ожидавшей принцессу, дочь Короля Фридриха-Вильгельма, разнеслась с быстротою молніи и возбудила общій восторг. Когда, в октябре 1820 года, Александра Феодоровна, впервые после своего замужства, посетила вместе с Великим Князем Берлин, народ встретил их громкими восклицаніями, и раздались возгласы: „да здравствует великій князь, русскій наследник!" Знаменитый Александр Гумбольдт, будучи представлен Королем Великому Князю, сказал в полголоса своему Государю : „быть может, я ошибаюсь, но мне кажется, что этот молодой принц будет величайшим Монархом своего времени". Великій Князь,

весьма ласково принявшій Гумбольдта, до того был недоволен его нескромным замечаніем, что перестал с ним говорить и удалился от него.

Августеишіе братья Царственнаго дома были связаны между собою теснейшею, искреннею дружбою; но взаимныя отношенія их представляли существенное различіе : в среде их, Александр, как добрый отец, уважаемый и любимый прочими братьями, питал особенное расположеніе к Николаю : а Константин к Михаилу. Летом 1821 года, Великій Князь Михаил Павлович, по выздоровленіи от тяжкой болезни, пользовался водами в Карльсбаде и Маріенбаде и на возвратном пути заехал в Варшаву, где тогда ожидали с Эмских вод и Великаго Князя Николая Павловича с супругою. Готовясь его встретить, Цесаревич открыл Михаилу Павловичу непременное намереніе свое — уступить старшему по себе брату право на престолонаследіе и служить ему верно до гроба; „а когдабы и его не стало — продолжал Великій Князь — то с таким-же усердіем буду служить его сыну, может быть еще и с болыпим, потому что он носит имя моего благодетеля". По пріезде в Варшаву Николая Павловича, Цесаревич принял его с обычным радушіем, но оказал ему такія высокія почести, которыя — казалось — не соответствовали его сану и по тому приводили в замешательство юнаго Великаго Князя, но напрасно нросил он освободить его от недолжнаго ему почета; Цесаревич продолжал обходиться с ним по прежнему, отговариваясь шуткою: „это все от того, что ты Царь Мирликійскій ! " сказал он (⁵

).

В следующем году (1822) суждено было пріуготовиться великому событію, имевшему важное вліяніе на судьбы Россіи. Новый год был встречен