Последній ліч надежды, озарившій ложе Августейшаго больнаго, был встречен радостно жителями Таганрога. Утром 17 (29), все бросили свои обычныя занятія; все долы были пусты, все лавки — заперты; и старый — и малый, стекались в собор на молебствіе о здравіи Государя; все плакали и сам священник неоднократно прерывал чтеніе молитв рыданіями. К вечеру, больному опять сделалось хуже; силы его заметно истощались, и возобновился тяжелый еон, волнуемый конвульсіями. В ночи с 18-го на 19-е (с 30-го ноября на 1-е декабря), князь Волконскій старался удалить Императрицу, пріискав для нея в городе другое номещеніе. Но Елисавета, с твердостью, не допускавшею настояній, сказала: „Я уверена, что вы разделяете мою горесть. Вы знаете, что не блеск царскаго венца привлекал меня к мужу. И по тому, умоляю вас, не разлучайте меня с ним в его последнія минуты".
Утром 19 ноября (1 декабря), больной открыл глаза. Уже он не мог говорить, но еще узнавал всех, собравшихся кругом его постели. Едва будучи в силах подать почти незаметный знак, он пожелал, чтобы Императрица подошла к нему ближе, и поцеловал у ней руку. Это было последнее прощаніе... Настало предсмертное хрипеніе и душа Александра отлетела в вечность. Выло десять часов пятьдесят минут (14
).Донесенія об ужасно м событіи были посланы, в тот-же день, начальником главнаго штаба, бароном Дибичем, Великому Князю Константину Пав-
ловичу, в Варшаву, и вдовствующей Ишератрице, в Петербург. Неутішшая Елисавета нашла в себе довольно сил, чтобы написать к Маріи Феодоровне следующія строки:
„Маменька! Наш Ангел в небесах, а я еще влачу жизнь на зем.іе. Кто думал, чтобы я, слабая больная, могла пережить его
Вся Россія оплакивала Александра: тому были тысячи свидетелей, и сомневаться в искренности таких слез былобы — обвинить в лицемеріи весь народ русскій.
К О Н Е Ц .
ПРИЛОЖЕНЫ К ГЛАВ ІЛѴІІІ.
С) Журналы еовещаній лайбахскаго конгресса, от 11 и 12 генваря н. ст. 1821 года.
(2
) Журнал совещаній конгреса, от 4 (16) генваря 1821 года.(3
) Журнал совещаній конгреса, от 9 (21) генваря 1821 года.(4
) Журпал совещавій конгреса, от 16 (28) и 18 (30) генваря 1821 года.(5
) Журнал совещаній конгреса, от 21 генваря (2 февраля) 1821 года.(в
) Журнал совещанін конгреса, от 8 (20) февраля 1821 года. (') Журнал совещаній конгреса, от 9 и 10 (21 и 22; февраля 1821 года.(8
) Gervinus. Histoire du dix-neuvième siècle depuis les traités de Vienne. Trad. par Minssen. ѴШ. 245—257. (") Gervinus. VIII. 263—291.(l0
) Составь русской арміи, назначенной в 1821 году для движенія в Италію.Литовскій корпусь, под начальствоы генерал-лентенанта Довре...............36,550 челов.
1-й арміи:
3-й пехотный корпус, под начальством генерал-
лейтенанта Рота...............37,290 »
4-й резервный кавалерійскіп корпус, под начальствоы генерал-адъютанта Бороздина.......10,678- »
2-й арміи:
Корпус, под начальством генерал - лейтенанта Рудзевича.................28,382 >
Всего . . 112,900 челов. (Записки Ермолова. II. Прил. к стран. 137-й). (") Записки Ермолова во время управлепія Грузіей. 125—126
(") Gevvinus. VIII. 299—315.
(") Палеолог и Сивішис. Историческій очерк народной войны за незанисимость Греціи- 10—12. — Записки князя Ханджери (рукопись).
(15
) Феоктистов. Борьба Греціи за независимость. 32—33.(1
в) Зашіски Ханджери.(") Записки Ханджери — Феогстпстов 37.
(18
) Палеолог и Сивннис 14—26.—Феоктистовь. 37—38.(*») Geiviuus. XII. 56
(гг
) Gerviims. XII. 98—loi. — Донесеиія барона Строганова, отх 15 (27) апреля, 27 апреля (9 мая) и 7 (19) мая.— Письмо Строганова к графу Нессельроду, от 15 (27) апреля. (ГІомещено в особол Приложеніи к сей главе).(43
) Нота барона Строгапова, от 24 мая (5 іюпя).(24
) Нота от 16 іюня, сообщенная дивану 18 іюля п ст. 1821 ода.(2
Е) Frein, v. Prokesch-Obten. Geschichte des Abfalls (1er Griechen vom Tiirkischen Reiche. I. 78—82.С26
) Черновыя записки и соображенія геиерал - адъютанта барона Дибича, о дейстіііях против Турціи, читанныя им Императору Александру I, ь Царском Селе, в 1821 году.Письмо барона Строганова к графу Нессель-
роду.
Péra, ce 15 (27) Avril, à deux heures du matin, 1821.
La catastrophe exécrable que je signale aujourd'hui a abimé tout mon être, et je ne puis définir encore le sentiment qui m'agite: c'est plus que de la douleur, c'est une indignation profonde qui bouleverse, exaspère et fait naître en moi la première impression haineuse qui aie jamais pénétré dans mon coeur.