История войны и владычества русских на Кавказе. Деятельность главнокомандующего войсками на Кавказе П.Д. Цицианова. Принятие новых земель в подданств

Царь Соломон, напротив того, медлил посылкою депутатов. Он ссылался на недостаток средств для их отправления и говорил, что мдиван-бека князя Леонидзе послать не может, потому что он ему нужен для переписки; что кутаисский митрополит Досифей страдает ногами семь или восемь лет, а потому депутатом ехать не может, хотя и желает; что князь Сехния Цулукидзе страдает глазами и опасается, что на дороге приключится ему оспа; что сардар князь Кайхосро Церетели должен остаться гофмаршалом Соломонова двора, потому что дядя его князь

Зураб Церетели собирается ехать депутатом в Петербург и до сих пор не выехал только по случаю смерти старшего его сына. Одним словом, для каждого из депутатов нашлись затруднения к выезду, но Соломон надеялся, что к Пасхе они поправятся и тогда отправятся в Петербург[546]

. Главнокомандующий удивлялся такому уклонению Соломона, писал ему несколько писем, но, не дождавшись депутатов от Имеретин[547], отправил в Петербург одних мингрельских.

Главное же и важнейшее поручение, данное депутатам, было защита прав на владение Лечгумом.

Мы видели, что при переговорах, веденных князем Цициановым с имеретинским царем о его подданстве, главноуправляющий предоставил Соломону доказать свои права на владение Лечгумом, точно так же, как и Дадиан должен был представить свои удостоверения.

По свидетельству грузинской истории, еще в царствование Тамары, Лечгум получен был в наследственное владение Кацием-Чикуани, бывшим Дадианом и владетелем Мингрельским. Надгробная надпись, находившаяся в Мартвильской церкви, утверждала также право владения Лечгумом за домом Кация-Чикуани. Впоследствии Чикуани, владея Лечгумом, силою присоединил к нему Одиши, и, отложившись потом от царя Имеретинского, сделался самостоятельным родоначальником дома Дадианов. Чтобы еще более утвердить свои права, «храбростью полученные», Чикуани женил сына своего и наследника на единственной родственнице прежних Дадианов. После смерти Чикуани и при жизни отца Левана имеретинский царь захватил часть Лечгума и оспаривал теперь право на владение им всем[548]

. При помощи той же силы Соломон успел заставить покойного Григория Дадиана уступить ему крепость Чквиши и вытребовать у него письменный акт, как бы о добровольной уступке. Уступив Дадиану селение Садчилао, Соломон отнял его впоследствии обратно и присоединил к своим владениям[549].

Доказательства правительницы Мингрелии, княгини Нины, были основаны хотя на некоторых фактах, тогда как Соломон приводил доказательства голословные. Главноуправляющий полагал утвердить Лечгум за Мингрелиею, тем более что и политические виды наши требовали уменьшения силы и власти тех владельцев, которые не были действительно преданы России. Поведение же царя Соломона, с самого вступления его в подданство, было таково, что невозможно было сомневаться в его нерасположении к России и русскому правительству.

Подстрекаемый некоторыми из недоброжелательствующих нам князей, Соломон был тайным врагом нам, хотя и не опасным в тогдашнем его положении. В совете, составленном из ближайших князей и руководимом князем Леонидзе, то и дело пугали бесхарактерного Соломона намерением нашего правительства схватить его и отправить в Россию. Царь, по совету своих приближенных, положил зимовать в местечке Вардцихе, с тем чтобы, в случае преследования его русскими, иметь убежище в Ахалцихских горах, которые он и собирался осмотреть подробно. По сведениям, вслед за тем полученным, сделалось известным, что к Соломону пришло человек сто лезгин в качестве телохранителей; что для большего убеждения царя в опасности его положения Леонидзе приводил в пример Польшу, Крым, Грузию и говорил, «что государь российский везде уничтожает власть царей, присвояя оную себе; того же и здесь ожидать он должен. Наконец, в утешение царя, выдал за верное, что долго России существовать не можно: семь сильных государей соединились против нее, и что, конечно, разорение России скоро последует»[550].

Легковерный царь принял это за чистую монету и, в ожидании скорого падения России, не исполнял обещаний, не давал ответов и просил Литвинова с некоторою настойчивостью и угрозами не беспокоить его вопросами и требованиями.