История войны и владычества русских на Кавказе. Деятельность главнокомандующего войсками на Кавказе П.Д. Цицианова. Принятие новых земель в подданств

Вообще же, для прекращения пленнопродавства, зла, существовавшего повсеместно в том крае, было объявлено, что изобличенный в торговле людьми, несмотря на его звание, род и достоинство, по жестоком телесном наказании, будет сослан в Сибирь в каторжную работу.

Бедственное положение царевен, живших в Тифлисе и оставленных своими мужьями, заставило князя Цицианова просить императора Александра[712] о назначении им ежегодно определенного содержания, без которого, по словам главнокомандующего, «они должны или с голода умереть, или подаянием жить, влача постыдную для сана их жизнь, закидывая меня письмами своими и отдавая все то моему якобы в их фамилии недоброжелательству» [713]

.

В сентябре (28) 1804 года последовало высочайшее повеление, по которому все уделы грузинского царского дома причислены навсегда к казенным имениям, и получаемые с них доходы обращены в общий состав грузинских доходов. Мера эта распространена и на все имения царевичей, бежавших из Грузии; царевнам же, оставленным мужьями, повелено производить каждой по 1200 р. Государственный совет, основываясь на таком повелении и признавая существенно неудобным, чтобы кто-либо из царского дома оставался в Грузии, находил необходимым устроить таким образом их участь, чтобы царевичи и царевны уничтожили раз навсегда свои замыслы и знали, что они не возвратятся в Грузию никогда. Для этого необходимо было укоренить, или, так сказать, привязать и сроднить их с интересами России, что, по мнению совета, достигалось приобретением им недвижимых имений внутри государства. Сравнивая доходы с уделов царской фамилии в Грузии с тем содержанием и пенсионами, которые царицы, царевичи и царевны получали в России, оказалось, что Россия переплачивает ежегодно собственных денег 59 692 руб. Государственный совет полагал, что каждому из членов царского дома необходимо назначить имение, «соразмерно не только количеству доходов, кои в Грузии они с уделов получали, но и настоящему положению их издержек, достоинству державы, коей они покорились, и, наконец, будущим их выгодам и возможности основывать дома их в России»[714].

Ввиду последнего предположения, Государственный совет положил объявить царевичам о невозможности им возвратиться в Грузию, пожаловать им имения в России и положить правилом, чтобы они устроили их «прочным образом», для чего и продолжить на пять лет получаемые царевичами пенсионы, оставляемые им собственно для устройства вновь пожалованных имений[715]. Император Александр утвердил мнение Государственного совета, но с тем только условием, чтобы царевичи сами себе купили имения, как частные лица, «поелику государь не намерен от своего имени жаловать их деревнями [716]

.

Манифестом 12 сентября 1801 года грузинское дворянство сравнено в преимуществах с русским. Тогда же были составлены и высочайше утверждены правила для дворянских выборов и обязанностей предводителей, на основании существовавших русских постановлений, с весьма малыми изменениями, сообразными с обычаями и духом народа[717]. Князь Цицианов, долго вникая в склонность народа и степень восприимчивости им образа русского законодательства, убедился, что грузины, привыкшие к деспотической власти, нескоро оставят те свойства, которые рождает в характере народа воля единоначальная и безграничная, не обузданная ни справедливостью, ни добродетелями.

«Вникая в нравы грузинского народа, – писал князь Цицианов[718], – усматриваю я из частных опытов, что всякое образованное правление до времени останется в Грузии без действия. Природа, определившая азиатские народы к неограниченной единоначальной власти, оставила здесь неизгладимую печать свою. Против необузданности и упорства нужны способы сильные и решительные. Кротость российского правления почитают они слабостью и, разными пронырствами укрываясь от гонения законов, хвастают ненаказанностью порока. Сколько препон в судопроизводстве гражданском! Сколько странных распрей между князьями грузинскими и капитан-исправниками единственно оттого, что они привыкли размерять важность начальства по важности лица, ими повелевающего; что слово закон не имеет для них никакого смысла и что они стыдятся повиноваться капитан-исправнику, родом и чином незнатному.

Для них все ново, для нас все странно; недостаток переводчиков усугубляет затруднение; судья и проситель не понимают друг друга, и оба остаются недовольными».