Исцеление духовных болезней. Введение в аскетическую традицию Православной Церкви

Ведущие же аскетическую жизнь подвергаются нападениям беса уныния и проявлениям этой страсти с максимальной силой около полудня. «Этот злой враг часто нападает на монаха около шестого часа (в полдень)[1307], словно какая-нибудь лихорадка, нападающая в определенное время, и своими приступами причиняет больной душе жестокий жар в определенные часы. Некоторые из старцев называют его бесом полуденным, о котором говорит и Псалмопевец[1308]», — пишет преподобный Иоанн Кассиан[1309]. Из старцев следует упомянуть Евагрия, утверждающего: «Бес уныния, которого еще называют бесом полуденным; нападает на монаха ближе к четвертому часу[1310] и осаждает его душу вплоть до восьмого[1311] часа»[1312].

Основное отличие уныния от печали — это то, что уныние ничем не обосновано; что «дух смущается без оснований»; как говорит преподобный Иоанн Кассиан[1313]

. Однако тот факт, что у этой страсти нет никакого мотива, не означает, что у нее нет причины. Бесовская этиология[1314], как на это было указано в рассмотренных выше высказываниях, преобладает[1315]. Однако для того, чтобы действовать, ей нужна благоприятная почва. Привязанность к удовольствиям и воздействие печали являют ту форму, о которой говорит авва Фалассий, подчеркивая ее значение[1316]. «Уныние есть нерадение души. Нерадит же душа, сластолюбием болящая», — также говорит он[1317]. А преподобный Макарий Великий вменяет в вину отсутствие веры[1318]. Преподобный Исаак Сирин отмечает, что у людей духовных «уныние происходит от рассеянности ума»[1319].

Приведенное выше описание волнений, которыми характеризуется уныние, позволяет нам понять, что святые отцы рассматривают эту страсть как болезнь души[1320]. Ее многочисленные патологические последствия лишь подтверждают эту точку зрения.

Основное следствие — это общее помрачение души: уныние делает ум (νοῦς) помраченным[1321]

и слепым и полностью покрывает тьмой всю душу[1322]. Она больше не способна воспринимать основополагающие истины. «Душа, когда уязвлена стрелой этой страсти, действительно дремлет в отношении созерцания добродетелей и любого видения духовных смыслов», — утверждает преподобный Иоанн Кассиан[1323]. Самое тяжелое последствие этой страсти заключается в том; что человек отворачивается и удаляется от познания Бога[1324].

Святые отцы считают также, что уныние, производящее расслабление души[1325] и небрежение ума[1326], рождает в душе пустоту[1327], приводит человека к общей небрежности[1328], делает его слабым[1329]

. Соединенное с печалью, уныние ее усиливает[1330] и может легко довести до отчаяния[1331]. От уныния могут произойти богохульные помыслы[1332] и безумные представления, направленные против Творца[1333]. Кроме того, оно уничтожает покаяние и делает человека раздражительным[1334]. По словам преподобного Исаака Сирина, от уныния еще «приходит дух безрассудства — источник множества искушений»[1335].

В отличие от других основных страстей, уныние не рождает какую-либо конкретную страсть, потому что оно производит почти все страсти. «За этим бесом необязательно следует какой-либо другой», — утверждает Евагрий[1336], поясняя в другом месте: «За помыслом уныния не следует никакой другой помысел прежде всего потому, что оно продолжительно и включает в себя почти все помыслы»[1337]

. Преподобный Максим Исповедник также говорит, что уныние «приводит в движение почти все страсти»[1338]. Преподобный Варсонофий Великий научает в более общем ключе, что в целом «дух уныния порождает все зло»[1339]. Преподобный Иоанн Лествичник отмечает, соответственно, что «уныние для инока есть всепоражающая смерть»[1340]. И преподобный Симеон Новый Богослов точно так же заключает, что уныние есть «смерть души и духа»[1341]. И добавляет: «Если бы Бог попустил [этому бесу] применить против нас всю свою силу, то, без сомнения, ни один подвижник не обрел бы спасения»[1342].

Поэтому, видя широту этих последствий, святые отцы утверждают, что уныние — самая обременительная и изнуряющая из всех страстей[1343], «из всех восьми наиболее тяжелая»[1344], что «нет страсти хуже нее»[1345]. Преподобный Исаак Сирин говорит, что уныние есть «вкушение геенны» для души[1346].