Исцеление мира. От анестезии до психоанализа: как открытия золотого века медицины спасли вашу жизнь

Он выступал с докладами перед сообществами медиков, а также опубликовал результаты своих исследований и рекомендации в учебнике «Об ингаляции эфира», изданном в 1847 году Джоном Черчиллем, книготорговцем и издателем в Сохо [9], той части Лондона, которая впоследствии станет судьбоносным местом для Сноу в карьере врача по причинам, не связанным с наркозом. Эфир, полученный из рук Сноу, был безопасен, и об этом узнавало все больше и больше хирургов и дантистов, обращавшихся к Сноу перед проведением хирургических вмешательств и экстракций. Он буквально стал первым профессиональным анестезиологом. Новое средство (хлороформ), разумеется, сразу же привлекло его внимание. Как с эфиром, так и с хлороформом Сноу выполнил около 5000 наркозов за 12 лет жизни, оставшихся ему после открытия анестезии. Согласно пониманию того времени, среди них были и относительно трудоемкие вмешательства, которые пациент во времена до изобретения анестезии не мог вынести, – удаление камней в мочевом пузыре, сшивание «волчьей пасти» и операция на женской груди, пораженной раком [10].

Как и его предшественник из Эдинбурга Симпсон, Сноу, стремясь уменьшить болевые ощущения женщин во время родов, применял анестезию, тщательно высчитывая дозы, особенно работая с хлороформом. Вполне предсказуемо было то, что врачи, прибегавшие к использованию хлороформа в таких случаях, столкнулись с противодействием клерикалов: церкви, а также набожных коллег-медиков, руководствовавшихся библейским словом, согласно которому женщина будто бы должна являть на свет ребенка через боль (хотя перевод с иврита, очевидно, имеет разные толкования). Хлороформ, как писал Джеймсу Янгу Симпсону разгневанный священнослужитель, был «орудием дьявола, якобы дарованным женщинам во благо. Он неминуемо наделяет народ жестокосердием, а Бога делает глухим к самым отчаянным мольбам о помощи, которые будут раздаваться в мрачные времена» [11]. Однако сочувствующие мужчины, которые, в отличие от большинства священнослужителей, присутствовали при родах и с трудом выносили крики боли своих жен, не видели ничего предосудительного в этом действии. «Как же это кошмарно, – писал натуралист Чарльз Дарвин после рождения своего первого ребенка, – это полностью выбило меня из колеи, почти так же, как и саму Эмму [жену Дарвина]» [12]. О чувствах мужей заботился и врач из Эдинбурга Джеймс Моффат, заявивший, что «определенно не допустит мучения жен лишь для того, чтобы не была грубо нарушена незыблемость тех или иных медицинских догм» и «заставлять пациенток терпеть мучительные страдания – это варварство» [13]. Один врач в Германии во время дискуссии на эту тему буквально умолял об анестезии своих коллег, которые все еще не хотели применять ее во время родов по религиозным соображениям: «Вместо того чтобы вопрошать, дозволено ли нам это, мы должны задуматься о том, имеет ли право наш собрат по ремеслу, из моральных или медицинских побуждений, пренебрегать таким благотворным средством» [14].

 За некоторым исключением женщины без колебаний принимали недавно появившееся средство от родовых болей.

В США Фанни Лонгфелло, жена поэта Генри Уодсворта Лонгфелло, стала одной из первых женщин, родивших после эфирной ингаляции, которую провел стоматолог Гарвардского университета. 7 апреля 1847 года она родила дочь: «Никогда прежде беременность не была такой приятной от начала и до самого конца. Я так горжусь тем, что стала первопроходцем во благо страдающего, слабого женского пола!» Она повернула религиозный аспект в свою пользу и в пользу всех женщин: «Эфир – величайшее благо нашей эпохи, и я счастлива жить во время его открытия, да еще и в стране, которая подарила его миру». Эфир был «даром Бога»; «хочется верить, что принесший такое благо – фигура величественная, возвышенная, подобная Христу, божественному сразителю духовных и физических страданий» [15].

Противостояние анестезии в акушерстве – хотя то было скорее состояние забытья с притупленными болевыми ощущениями, а не по-настоящему сильнодействующая анестезия – решительно ослабло, когда к ее помощи прибегла самая известная жена и мать той эпохи. Королева Виктория забеременела в восьмой раз весной 1853 года. Она обсуждала тему анестезии с супругом Альбертом, который был в восторге от всех технических и научных инноваций. Вопрос о том, кто должен проводить анестезию во время предстоящих вскоре родов, не возникал. Репутация Джона Сноу как эксперта, не имеющего себе равных в Великобритании, не подвергалась сомнению и была известна даже в Букингемском дворце. За несколько недель до предполагаемой даты родов принц Альберт попросил Сноу навестить их во дворце, чтобы тот подробно рассказал о хлороформе и своем акушерском опыте. В 1850 году, когда родился принц Артур, семья прислушалась к трем консультировавшим королеву врачам, высказавшимся против наркоза. На сей же раз у Виктории и ее мужа больше не было сомнений.