Исцеление мира. От анестезии до психоанализа: как открытия золотого века медицины спасли вашу жизнь

Почитание многогранности Вирхова, которое часто можно заметить в его многочисленных биографиях, несомненно, связано с его общественной деятельностью. Вирхов также был политиком, много лет представляя берлинский избирательный округ в городском совете, в прусской палате депутатов (там он также представлял избирательный округ земли Саар) и, наконец, с 1880 по 1893 год в рейхстаге. В двух последних учреждениях он прославился как строгий критик премьер-министра Пруссии Отто фон Бисмарка

, который в 1871 году стал рейхсканцлером. С точки зрения сегодняшней эпохи (это, вероятно, существенно поспособствовало выражению симпатии со стороны современных биографов и организаций) он находился на прогрессивной стороне в качестве соучредителя либеральной партии и участника революции 1848 года, в то время как Бисмарк – прусский юнкер[132]

и «реакционер» с позиций XXI века – некоторым интеллектуалам кажется довольно странным и отталкивающим. Тот факт, что нацисты прославляли Бисмарка, а Вирхова изображали (по крайней мере, в двух художественных фильмах, снятых примерно в 1940 году: один – о жизни Роберта Коха, другой – о Бисмарке) скорее как сомнительного комичного персонажа, кажется, говорит в пользу Вирхова. Некоторые из его подходов и идей, представленных в парламенте, на самом деле актуальны скорее для далекого будущего, для времен, когда существовала Германская империя. Например, программа объединения Европы, права меньшинств и базовое медицинское обслуживание, гарантированное государством – для всего этого позже заложил основы именно Бисмарк.

Вирхов так наседал на своего оппонента Бисмарка в прусской палате депутатов, что летом 1865 года премьер-министр вызвал ученого на дуэль, которая, однако, не состоялась, поскольку Вирхов заявил, что он отвергает подобные методы спора. Требование Бисмарка, быстро становившегося вспыльчивым, тем не менее вызвало ажиотаж: «Спор разделил страну: с одной стороны, бурные демонстрации солидарности Вирхову, а с другой – выражение понимания Бисмарку. Конечно, весь этот скандал сразу же попал в заголовки газет. Отклик в прессе был огромным. Сам Вирхов сохранил подборку, по крайней мере, 29 газетных статей, посвященных этому событию». В прессе обсуждались смысл дуэли в целом и сатисфакция Вирхова. «Помимо более или менее официальных заявлений журналистов выступили и многие частные лица. В одном только наследии Вирхова в архиве Берлинско-Бранденбургской академии наук обнаружено 35 писем с комментариями и телеграммы из разных городов Германии и зарубежья. Писали как друзья, так и совершенно незнакомые люди… Некоторые из писем имеют сотни подписей, в них выражается благодарность за отказ от дуэли и среди прочего признается, что Вирхов, как превосходный представитель нашего законодательного собрания, показал согражданам прекрасный пример соблюдения законов» [4].

На пленарных заседаниях они часто стояли или сидели лицом друг к другу, и, учитывая славу Бисмарка после объединения империи, Вирхову оказывалось трудно его атаковать. Врач, возможно, озадачился, когда увидел канцлера: ярый политик Бисмарк, должно быть, казался Вирхову олицетворением нездорового образа жизни, предрасполагавшего ко многим заболеваниям, им изученным. Бисмарк страдал не только от сильного стресса, ставшего причиной сердечных и сосудистых заболеваний, но и от неоднократных нервных кризисов и срывов. Возможно, свою роль играло и поведение пожилого монарха, Вильгельма I

, когда Бисмарку приходилось преодолевать его сопротивление инновациям, вынуждая его отказаться от парада победы в Вене в 1866 году и согласиться на объединение Германии в 1871-м. Об этих двух решениях Вильгельм высказался с глубоким вздохом: «Непросто быть кайзером при таком канцлере».

О том, что физическое состояние Бисмарка оставляло желать лучшего, свидетельствовала отнюдь не только психосоматика. Внешний вид могущественного человека красноречиво говорил о его нездоровом питании не только Вирхову, но и неопытным с медицинской точки зрения наблюдателям.

 Бисмарк, очевидно, был склонен одновременно к гедонизму и заеданию стресса. Даже в Берлине, не говоря уже о собственном поместье в Померании, он завтракал исключительно роскошно.