Исцеление мира. От анестезии до психоанализа: как открытия золотого века медицины спасли вашу жизнь

На международном медицинском конгрессе в Лондоне в 1880 году

оба исследовательских вклада оценили по достоинству. В конгрессе приняли участие около 3000 врачей, а проходил он под патронажем принца Уэльского, который позже, уже став королем Эдуардом VII, оценил достижения медицины того времени в качестве хирургического пациента. Именно Джозеф Листер

, ныне один из самых почтенных врачей Великобритании, где сопротивление антисептике в значительной степени ослабло, позаботился о приглашении Коха и Пастера. Во время конгресса Кох продемонстрировал свои успехи в лаборатории Листера, в первую очередь питательные среды, которые он и его помощник разработали для создания клеточных культур, а также усовершенствование микрофотографии, технику которой изобрел, по всей видимости, Альфред Донне почти сорока годами ранее. Это были методы, с которыми Кох, наконец, мог работать в действительно профессиональных условиях после того, как его назначили советником имперского управления здравоохранения в Берлине. Кох под бдительным присмотром Листера показал свои препараты участникам конгресса, интересующимся бактериологией. Его риторические и дидактические навыки описываются как ограниченные, а когда он наклонялся над одним из микроскопов и давал краткое описание зафиксированных и окрашенных видов бактерий, его немного бормочущий голос мог быть услышан только стоящими в непосредственной близости. Пастер был настолько впечатлен, что впоследствии пожал ему руку, сказав: «C’est un grand progrès, Monsieur»[131]

[11].

Тот факт, что у Коха не было таланта показывать шоу, едва ли оказало какое-либо влияние на его, возможно, самый большой публичный успех. Как ученый он сосредоточил свое основное внимание на возбудителе туберкулеза. Прорывом стал разработанный молодым Паулем Эрлихом метод окрашивания метиленовым синим, к которому Кох добавил второй, коричневатый краситель. После бесчисленных попыток под микроскопом в туберкулезном материале удалось увидеть слегка изогнутые палочки. Вечером 24 марта 1882 года Кох прочитал в Институте физиологии в Берлине лекцию под названием, которое в приглашениях не выглядело особо сенсационно – «Этиология туберкулеза». Ожидалось около двух десятков участников, но приехало больше сотни. Многочисленным слушателям приходилось довольствоваться стоячими местами за рядами стульев в лекционном зале. Кох начал выступление с указания на эпидемиологическое значение туберкулеза: «Если важность болезни для человечества измеряется числом жертв, то туберкулез следует классифицировать как более важный, чем такие опасные инфекционные заболевания, как чума и холера. Каждый седьмой человек умирает от туберкулеза. Если вы взглянете на группы людей среднего возраста, то туберкулез убивает каждого третьего из них и более» [12]. Затем он представил присутствующим свои результаты. Его помощники установили в зале серию микроскопов, через которые любой мог взглянуть на этого врага человечества – туберкулезную палочку. Когда Кох закончил свою лекцию, в зале воцарилась тишина. Аплодисментов не последовало, присутствующие осознали: они стали свидетелями исторического события. Позже Пауль Эрлих сказал, что этот вечер стал самым важным научным событием в его жизни. В течение следующих нескольких недель газеты сделали Роберта Коха национальным героем, а император присвоил ему чин тайного советника. Сельский врач из Померании стал визитной карточкой науки в молодой Германской империи.

16. Германия – страна науки

Один выдающийся человек не поздравил Коха с его лекцией 24 марта 1882 года и не рукоплескал ему. Рудольф Вирхов был светилом немецкой науки, многие считали его высшим авторитетом и «отцом медицины» несмотря на то, что за свою долгую жизнь ученого он почти никогда не лечил пациентов. Как правило, к нему, самому главному патологу эпохи, больные поступали только после смерти, и то лишь тогда, когда причина ее казалась интересной. После короткого периода работы младшим врачом в хирургической клинике Берлинского университета Вирхов сразу по окончанию учебы стал прозектором в «Шарите», учреждении, с которым за исключением нескольких лет, проведенных на должности профессора патологии в Вюрцбурге, он оставался связанным до конца жизни.