Исцеление в жизни и смерти

В этом исследовании время от времени даже можно заметить, что хотя тело страдает от рака, испытывает боль или имеет какие-то иные проблемы, наша истинная сущность – лишь временный арендатор, живущий в этом съёмном помещении. Воспринимая тело как уплотнённый ум, мы наблюдаем за умом, чтобы открыть двери тела. Или, говоря точнее, чтобы освободиться от отождествления с телом, – как будто это единственное, чем мы являемся. Мы выходим за пределы смерти и даже рождения, чтобы ухватить неопределимую сущность бытия, непрерывно звучащего в самом центре жизни, музыку сфер, которая резонирует с каждой клеткой. Именно благодаря безмолвному наблюдению за бесконечными изменчивыми состояниями ума / тела мы обретаем понимание, что являемся, как выразился один наш друг, «созданиями, непрерывно пребывающими в процессе самопроявления».

Когда мы подвергаем сомнению природу непрестанного отождествления ума с переживаниями тела и содержанием мысли, то оказываемся в том самом миге, где присутствует существование. Мы обнаруживаем простор, в котором проявляются все формы мысли и ощущений. Мы прикасаемся к вечной основе доверия, вечной основе открытости. Когда мы выходим за рамки определений, доверяемся открытости – источнику всякой мудрости, границы растворяются в самом бытии. В покое, где пребывает всякая деятельность, в бесформенности, определяющей форму.

Когда мы отпускаем всё, что препятствует исцелению, остаётся лишь исцеление, лишь наша сущностная природа. Все мы целители, нуждающиеся в исцелении, но, кажется, зачастую всё упирается в доверие. Ведь отпустить – значит позволить быть, а мало кто доверяет тому, что есть.

Многие из тех, кто умом и телом вошёл в сердце исцеления, стали по-другому ощущать самих себя. Они больше не были так привязаны к отождествлению с телом, ведь говорить «я есть моё тело» – то же самое, что говорить «я – моя болезнь, боль, я не исцелён». Ослабла их привязанность к отождествлению с умом, ведь говорить «я есть ум» – то же самое, что утверждать «я есть страх, я – смерть». Они больше не руководствовались чувством, что нужно быть кем-то, что можно что-то потерять, чувством неудачи и утраты. Исчезла болезнь иллюзорной отдельности, утверждающей свою изоляцию. Также растворился непрестанно растущий ком горя и разочарования, чувство отсутствия связи с источником. От исцеления нас всегда как будто отделяет всего один вдох, или, пожалуй, можно сказать точнее: исцеление присутствует в каждом вдохе.

Но если я полагаю, что являюсь этим умом/телом, разве я не буду думать, что ты точно так же блуждаешь в своём уме и теле? Как мы тогда сможем объединить сердца для исцеления? Как мы сможем открыться всеобщей силе исцеления, скрытой в нас? Видеть исцеление не значит что-то менять, не значит даже создавать новое тело или другой ум; это значит лишь обнаруживать нечто уже существующее; мы начинаем понимать, что гармонию, которую мы зовём исцелением, создаёт само внимание, а мудрость – знак нашего глубочайшего здоровья. Мы обнаруживаем исцеляющую силу, которая присутствует в нас всегда, когда мы не отождествляемся исключительно со своим телом, умом или любым отдельным качеством, любым представлением о том, какими мы должны быть или кем мы являемся, или даже с тем или иным пониманием болезни. Воспринимая болезнь не как проклятие, а как урок, мы учимся освобождаться от своего извечного отрицания боли и смятения, учимся замечать более глубокий уровень болезни – нездоровье нашей разделённости с самими собой, тошноту и болезненность, которые проникают в зазор между сердцем и умом.

Когда мы внимательно наблюдаем за ощущениями и реакциями тела, то начинаем замечать, что тело является затвердевшим умом – своеобразной вечной отсылкой к прошлому. Каталогом прежних отпечатков и глубинных установок, справочной библиотекой, где хранятся иллюзии отдельности, прочно засевшие там, где когда-то была плоть. В этом исследовании обнаруживаются состояния ума и привязанности, которые укрепляют в нас идею о том, что мы являемся этим телом и этим умом. Позволяя же уму погрузиться в сердце, мы принимаем жизнь на том уровне, где исцеление ценно в любой возможной форме.

Тогда мы можем сами в ясном внимании увидеть, что «реально», никогда не стремясь отыскать один-единственный ответ, но всегда продолжая двигаться дальше – к новым уровням понимания, чтобы исцеление могло проникнуть в самую сердцевину нашего существования. Чтобы дисгармония, заложенная в нашем уме/теле, могла стать явной в свете нашей внутренней неприкосновенности, нашего бессмертия.