Итальянский футуризм. Манифесты и программы. 1909–1941. Том 1

К тому же надо бы в скобках оговориться по поводу этого знаменитого «шутовства» и этой известной «серьёзности». Нет ничего более смешного, чем постоянная и непрерывная серьёзность. Некоторые вещи, которые поначалу кажутся комичными, со временем начинают казаться чрезвычайно важными. История неоднократно взрывалась от смеха. Комично то, что кажется таковым большинству, а поскольку большинство в основном состоит из глупцов, то комично всё, что заставляет глупцов смеяться, и как раз это людям умным должно было бы показаться серьёзным. В том, что заставляет смеяться, часто есть зародыш величия. Легкомысленность, хвастовство, насмешка также могут иметь трагическое дно. Кто не понимает, что клоун в цирке иногда может быть ближе к откровению, чем профессор, который иссушил головы своих студентов, – у того нет права встревать в этот разговор.

Все великие движения, в том числе религиозные, поначалу воспринимаются как смехотворные. Святые, пророки, реформаторы, которые сегодня пользуются почитанием и влиянием среди миллионов людей, у своих современников вызывали смех. Они также предъявляли себя на площадях, в священных храмах и на рынках. Они также были встречены усмешками, улюлюканьями и ударами камней. От Сократа, Христа, Св. Франциска, Якопоне даТоди⁴

до протестантских проповедников, квакеров, салютистов – все своими ближними были объявлены смешными, паяцами, шутами и сумасшедшими. Каждое движение, которое пытается разрушить общие места, привычки и господствующие предрассудки, вначале всегда кажется тем, над чем нужно смеяться. Смех – это первое орудие защиты, которым пользуются консерваторы.

Я не могу сказать, победит ли футуризм и обретёт ли важность среди других движений разного происхождения, но было бы хорошо, чтобы те, кто придаёт значение прошлому, не забывали бы о стольких уроках, преподанных историей стольким неистово глумливым.

5

Но почему, говорят они, нужно выходить на сцену, чтобы навязывать другим свои идеи по поводу искусства? И здесь тоже пуритане забывают несколько вещей. Театр это не бордель, не игорный дом и не место позора. Театры были созданы как раз для наслаждения публики произведениями поэзии и музыки. На сцене мы видели Шекспира и его сочинения, в театры спешим послушать Бетховена и Вагнера. На сцене представляет себя депутат и министр, чтобы защитить свои политиканские взгляды, выступает учёный лектор в перчатках, поэт выходит прочесть свои сонеты и их фабулы. (Напомню вам, римляне, ваших Паскарелла и Трилусса⁵.) Почему в таком случае театр не мог бы служить группе молодых людей, если у них есть для вас поэзия и музыка, на которую вы не обратили бы никакого внимания, будь она просто и тихо напечатана? Во многих отношениях театр занял место старой церкви. Современные люди, которые хотят оказаться рядом с множеством других людей, легко могут воспользоваться этим современным храмом.

6.

То же рассуждение применимо и к рекламе. Футуристов обвиняют в том, что они намеренно злоупотребляют афишами, манифестами, призывами, выставками и т. д., которые не имеют ничего общего с искусством. И в этом обвинении есть видимость правды. Однако перед нами различие времён и темпераментов, которое нужно понять прежде, чем осуждать.

Реклама это не искусство – договорились. Но это одна из возможностей современной жизни, одно из специальных творений нашей цивилизации. Это – инструмент, которым пользуются все, более или менее тайно. Реклама не искусство, но это и не политика, не наука, не промышленность. Однако реклама служит политическим партиям, тому же правительству, научным открытиям, промышленным продуктам. Реклама не искусство, но когда выходит книга, каждый хороший издатель на каждом углу вешает плакаты, а в газетах даёт объявления; когда готовится к премьере новая опера, Рикор-ди или Сондзоньо⁶

расклеивают на улицах большие цветные афиши, а театральные антрепризы начинают трубить о ней повсюду; когда д’Аннунцио или Бенелли⁷, предположим, собираются выпустить новую театральную махину, чтобы предупредительно сообщить людям, нужны журналисты для мудрых интервью или пустой болтовни о том, что предстоящее произведение станет лучшим из всего написанного поэтом, разговор о том, что замысел восхитителен, форма – самая новая, и другой тому подобный вздор. Если это не реклама, наглая и коварная, тогда я тоже хочу закрыться в поэтической «башне из слоновой кости».

Все критикуют, но используют рекламу – а группа художников-новаторов, к которым общественное мнение усиленно враждебно, не должна воспользоваться единственным инструментом, предлагаемым современной цивилизацией для защиты против заговора молчания и глупости?