Итоги № 51 (2011)

Мой старший брат Кучор погиб в 1942 году, защищая Ленинград. Вот почему, думая о вузе, я выбрал город на Неве. Отцу очень хотелось, чтобы кто-то из нас побывал на месте, где погиб старший сын, может, нашел могилу, поклонился. А я в 10-м классе мечтал стать авиаконструктором, подумывал о Московском авиационном институте. Потом прочитал несколько статей Виктора Михайловича Глушкова, выдающегося академика. Он очень увлекательно писал о будущем кибернетики. Этим я окончательно заболел. И в итоге поступил в Ленинградский институт точной механики и оптики на факультет вычислительной техники и точной механики. Преподавание было на высочайшем уровне. Мне очень повезло. Моим учителем был выдающийся ученый Сергей Александрович Майоров, завкафедрой вычислительной техники и точной механики, на которой я специализировался. Он приметил меня где-то курсе на третьем и начал привлекать к научным исследованиям. Там же работал выдающийся теплофизик, позже он стал ректором института, Геннадий Николаевич Дульнев. Он стал вторым моим учителем. Мы с Майоровым написали первую в мире монографию по когерентным оптическим компьютерам. И на основе этой книги я защитил докторскую диссертацию.

В Ленинграде я прошел путь от студента до доктора наук. Но тянуло на родину. При содействии Майорова открыл первую кафедру вычислительной техники в Киргизии. Сейчас это не проблема, ректор сам все решает. А тогда только министр образования СССР. Вот Сергей Александрович и повел меня к министру: мол, это один из моих талантливых учеников и надо помочь ему создать кафедру.

Стал завкафедрой. Потом избрали в члены-корреспонденты Академии наук, потом стал академиком, потом уже вице-президентом и президентом республиканской академии. То есть я быстро прошел этот путь. Научная карьера складывалась очень споро.

Мой учитель Сергей Александрович говорил так: для успеха в науке нужно пять вещей — трудолюбие, талант, научная школа, хорошие учителя и один процент удачи. Если нет этого процента, будь ты хоть семи пядей во лбу, ничего не получится. У меня он был, и в первую очередь потому, что я встретил замечательных учителей.

— Но продвижение до президента республиканской Академии наук наверняка не обошлось без партийной поддержки.

— В те годы коллеги мои старались, выбивали квоты, чтобы вступить в КПСС. А мне опять процент удачи выпал. Знаете, как я в партию вступил? В 80-е годы начиналась автоматизация, компьютеризация. Однажды ректор говорит: «Горком просит, надо прочитать лекции». Какие проблемы? Пожалуйста. Пришел я к первому секретарю Фрунзенского горкома партии. Он мне дал расписание. И я стал ездить по предприятиям, активам. У меня были слайды, по тем временам прекрасные, у нас таких не видели, потому что только в Ленинграде и Москве эта технология была освоена. Меня с удовольствием слушали. Пришлось и перед членами ЦК прочитать лекцию. Все остались довольны. Секретарь горкома приглашает и говорит: «Вот вы читаете нам всем лекции, членам бюро, членам ЦК, а вы, оказывается, беспартийный. Так не годится». И быстренько приняли в партию.

А потом пришел Михаил Сергеевич, сделал акцент на ускорение научно-технического прогресса. И меня как «профильного» ученого решили назначить завотделом науки и учебных заведений республиканского ЦК. Не скажу, что был счастлив на этой аппаратной должности. И с облегчением вздохнул, когда в 1987 году меня избрали вице-президентом, а в 1989 году и президентом Академии наук Киргизии.

— И вдруг из любимой науки почему-то потянуло в политику...

— Здесь опять же спасибо перестройке и «ускорению». До этого я вообще не интересовался политикой. А тут горбачевские идеи меня увлекли. В 1989 году как раз проходили выборы народных депутатов СССР. Наши академики предложили: давайте мы образуем свой избирательный округ и никакого партократа туда не пустим, выберем Акаева нашим представителем в Москве. Тогда должности совмещать можно было, и за мной оставалось место президента Академии наук.

Но первый секретарь ЦК Абсамат Масалиев страшно не хотел меня видеть депутатом в Москве. Выдвигалась в основном партноменклатура, чабаны и табаководы. И мало кто из делегации, за исключением Чингиза Айтматова, мог свободно с трибуны выступать, без бумажки, на актуальные темы. Я-то умел, тем и подкупила сторонников моя кандидатура. Словом, избрали. Масалиев говорит: «Смотри, никакой самодеятельности, мы тебе будем инструкции присылать».