Юхх — ассенизатор, призванный богами.

— Но, — заметила она, — это не имело отношения к интеллекту. Идиотские амбициозные заявления деградирующих супер-корпораций испортили слово «интеллект». Тогда же идиотские заявления деградирующих политиков испортили слово «интеллектуал». Я читала где-то, что слово «интеллектуал» в те времена стало ругательством. И вообще, испорчены оказались почти все слова. «Свобода». «Равноправие». «Эффективность». «Потребность». «Справедливость». «Ответственность». «Популярность». «Любовь»…

— …Все кроме слова «Говно»! — авторитетно сообщил Юхх, — Вот за что я люблю свою работу: название моей предметной области невозможно испортить.

Астронавтка весело фыркнула, улыбнулась, и напомнила:

— Ты начал говорить пор какого-то искусственного шизофреника.

— Да, и сейчас я объясню. Тема искусственного интеллекта сначала провалилась, затем переформатировалась в бионику схем разума насекомых, и мы пользуемся ими. Но от мифов об искусственном интеллекте осталось хобби, и фанаты этого хобби придумали необычную схему: пара-разум, он же искусственная паранойя. У них идефикс: создать модель порождения парадоксально-гениальных. На сегодняшний день, есть несколько моделей пара-разума, которые генерируют очень странные, как правило, бесполезные технические решения. Но иногда среди этих решений вдруг появляется нечто реально интересное, поэтому… Видишь ту небольшую толпу вдалеке?

— Вижу, — сказала она, и предположила, — они пришли за инженерным вдохновением?

— Вроде того, — подтвердил Юхх, — поехали туда.

Они покрутили педали, и вскоре присоединились к трем десяткам персон, которые с любопытством наблюдали за процедурами, выполняемыми сравнительно небольшим переработчиком. Для удобства наблюдения, боковая панель была снята, так что были видны сборочные процедуры, выполняемые манипуляторами внутри. Публика очень эмоционально спорила по поводу ожидаемых результатов…

…Прошло около часа, и с разгрузочного эскалатора выкатилось нечто, напоминающее биоморфную скульптуру «межвидовой групповой секс морских ежей и червяков».

…По первому ряду публики прошла волна изумленных жестов.

…Биоморфно-скульптурное чудище скатилось на грунт, червяки пришли в движение, поползли по сложным траекториям внутри конструкции, начав крутить морских ежей. Длинные ножки-иглы задвигались по грунту, и конструкция зашагала с тяжеловесным изяществом пьяной свиньи, выписывая траекторию вроде искаженной синусоиды.

— Ну, что ты теперь скажешь? – поинтересовался Юхх.

— Обалдеть, какая хрень!.. — с чувством произнесла астронавтка, вытащила из кармана коммуникатор, и начала фотографировать.

…

*16. Сюрприз гренландского утра: крокодилы старой Европы.

Великая архитектура Парижа, это не только Лувр, Нотр-Дам, Эйфелева башня, и иные красоты в наземном ландшафте города. Это еще Клоака (т.е. канализация), памятник архитектуры, вобравший инженерные решения и тени истории с XVII по XIX век. В романе Виктора Гюго «Отверженные» вторая глава второй книги полностью посвящена всемирной истории клоак. В первой главе третьей книги, Гюго сравнивает Парижскую Клоаку с китайской головоломкой, внутри которой блуждает Жан Вальжан. И это еще слабо сказано. Парижские подземелья включают не только канализацию, и не только тоннели метрополитена (первые из которых построены в конце XIX века), но также и намного более древние сооружения, начиная с римских античных катакомб. Суммарно длина всего этого превышает 3000 километров, и изрядная часть вовсе не исследована.

Юхх давно мечтал побывать в Парижской Клоаке, но повод не подворачивался. И вот: приглашение, в котором фигурировала не только сама Клоака, но и некая тайна (что в текущую эпоху было вообще фантастической удачей). Приглашение пришло на e-mail посреди ночи по Гренландскому времени. Юхх увидел и прочел его лишь утром, когда проснулся – и не смог удержаться от радостного возгласа, разбудившего Эдрин.

— Привет! Тебе что, кошмар приснился? – спросила она, протирая глаза.

— Нет, наоборот. Глянь, что тут, — Юхх протянул ей коммуникатор.

— Что тут?.. – эхом отозвалась она, начала читать, и удивленно подняла брови… — Блин, похоже на розыгрыш.

— Почему ты так решила?

— Потому, что крокодилы в канализации – это известная городская легенда Нью-Йорка.

— Это не легенда, а преувеличение Роберта Дейли в книге «Мир под городом», со слов санитарного менеджера Тедди Мея. В ливневку Нью-Йорка тех времен действительно иногда попадали мелкие аллигаторы, сбежавшие из частных акватеррариумов. Их там держали немало, ведь аллигаторы обитают не так далеко от Нью-Йорка, в Виргинии.

Эдрин села посреди широкого лежбища и энергично покрутила руками.

— Не буду спорить про мелких аллигаторов в канализации старого Нью-Йорка. Но тут говорится про крупных крокодилов в канализации современного Парижа.

— Нет, тут говорится про существ, похожих на крупных крокодилов. Возможно, это не крокодилы, а что-то иное.