Юмористические рассказы об актёрах, о любви и глупости

– Это полная чушь, - говорила заслуженная актриса Горчишникова, поправляя на голове жестяную корону, - я собственноручно видела, как Подрезкина просто рыдала, просто умоляла дать ей роль в чеховской «Чайке». Говорит, дайте мне хоть раз в жизни сыграть что-нибудь серьёзное, что-нибудь величественное!

– А что главный? - спросил премьер Халкидаев, обтачивая пилочкой свои холёные ногти и изредка бросая на себя взгляды в зеркало.

Лена Горчишникова вскинула брови, огляделась по сторонам, будто за ними кто-то следил и произнесла:

– А главный ей сказал, я, говорит, вас нигде не вижу! Я, говорит, не могу себе позволить, чтобы у меня в классике кнопки бегали.

– Господи, и что она везде лезет?! - актёр Халкидаев сунул пилочку в карман и провёл рукой по подбородку. - Дала тебе судьба от горшка два вершка, так сиди и помалкивай. Нет - она будет в глаза лезть, будет на мозги капать!..

– Я же говорю, - подвела итог  Горчишникова, - маленькая обаятельная, но стерва!

Ради объективности надо сказать, что встреча Подрезкиной с главным режиссёром, действительно, была, но происходила она несколько в другой форме. Главный режиссёр Кусай Дугуевич говорил, что в его жилах течёт кровь персидских жрецов, поэтому считал себя прозорливым человеком, он всегда прищуривал левый глаз во время разговора и качал головой, отчего собеседнику становилось не по себе, собеседник начинал путаться и, в конце концов, конфузливо умолкал с одной мыслью: «Вот чёрт, насквозь видит!» Кусай Дугуевич держал паузу как можно дольше: чесал себе лысину, хрустел пальцами, вздыхал, мычал, тёр лоб - в общем, собеседник уже забывал о своей просьбе и думал только об одном, как бы поскорее улизнуть из кабинета. В этот раз было примерно так же: Сонечка, путаясь и теребя конфетный фантик, говорила, что она очень хорошая актриса, что когда-то её приглашали играть в столицу, но из любви к родному городу она отказалась это сделать,  что у неё растёт дочь и берёт с неё пример… Со стороны смотрелось, будто школьница оправдывается за полученную двойку перед строгим отцом. Кусай Дугуевич, слушая Сонечку, выстраивал брови домиком, вытягивал их по горизонтали, сводил в одну линию, нависал одну бровь над другой - в общем, устроил на лице высший акробатический пилотаж, отчего у Сонечки в груди всё сжалось и похолодело. «Какая же я дура! - мысли отчаянно носились в голове актрисы. - Ну вот, теперь точно обиделся!.. Ах, что я наделала!.. Надо попросить прощения и заплакать!.. Ох, дура!»

Неожиданно главный режиссёр откинулся в кресле и сгрёб свой иссиня выбритый подбородок в массивную ладонь:

– Я вас понимаю, София…

– Валерьевна, - прошептала актриса и ужаснулась, в театре её никогда не называли по имени-отчеству.

– София Валерьевна-а, - задумчиво протянул режиссёр, - у меня есть для вас одно интересное поручение. - Он возложил подбородок себе на ладонь и уставился на Подрезкину, словно доктор на сложного больного. - Я был бы вам чрезвычайно признателен, если бы вы занялись наставничеством молодёжи.

– Я?!.. - Сонечка в недоумении уставилась на режиссёра, как будто в кресле сидел не человек, а дельфин. - Какой молодёжи?..

– Актёрской молодёжи. В этом году в театр пришли молодые артисты, им нужен наставник. Я думаю, наставница. И знаю, - у вас это получится, вы талантливый человек, замечательная актриса!.. - Кусай Дугуевич с нежностью акулы взглянул Сонечке в глаза, отчего она совсем растерялась. - Только у вас это и получится, больше мне не на кого положиться.

Честно говоря, хоть в театре и были молодые актёры, но об этом мало кто вспоминал, потому что видели их редко, да и то лишь в массовых сценах где-нибудь на заднем плане. «Пусть играть научатся, - говорил поставлено-гремящим голосом Халкидаев. - Тогда и роли получат. Может быть, и большие!..» - заканчивал он многозначительно и поднимал глаза к потолку. Правда, никто не знал, как они должны учиться, но с увесистыми словами премьера все покорно соглашались. Сами молодые актёры, как тени, возникали за кулисами во время спектакля, завистливо глядя, как их более старшие товарищи играют персонажей намного моложе себя, и недоумённо переглядывались. «Профессионалы! - восхищённо шептал седой парикмахер Самсон. - Горчишникова уже тридцать лет Джульетту играет, а сама того и гляди бабушкой станет! Вот у кого учиться надо - эх, молодёжь! Кому театр оставить - некому…» Самсон горько вздыхал и, покачиваясь, брёл в свой парикмахерский цех, расчёсывать парик для Халкидаева.