Юмористические рассказы об актёрах, о любви и глупости

Самогон на мандариновых корках

(Почти что быль)

Вячеслав имел удивительную особенность - вкусно, смачно говорить. Замечательный актёр - и с этим мало кто спорил - но  когда им произносились слова, ему не было равных. Каждое слово становилось осязаемым, имело свой вкус и запах, казалось, он не говорит, а вылавливает пельмени из кипящего душистого бульона и аккуратно укладывает их в тарелку, приправляя сверху жирной сметаной и ароматной зеленью. Даже когда он читал сонеты Шекспира или рубаи Омар Хайяма, философская глубина текста окрашивалась какой-то гастрономической загадкой.

Работницы театрального буфета Славу просто обожали, в тот день, когда он играл обжору и выпивоху Фальстафа, буфет за время антракта пустел, как привокзальный ларёк у вагона с дембелями. В первом акте зрители просто исходили слюной, глядя, как Слава смачно пил закрашенную под вино воду и закусывал это варёной курятиной, а если он ещё и начинал смаковать свои вкусовые ощущения, то, казалось, зритель стонал от обилия желудочного сока. Это было начало девяностых годов, когда даже водка и макароны продавались по талонам, и никаких гастрономических излишеств люди позволить себе не могли. Видимо, это только обостряло любовь к его таланту.

Вячеслава пустые прилавки магазинов нисколько не беспокоили, он ходил на рыбалку, за грибами, засаливал капусту с огурцами в смородиновых листьях и гнал отличнейший самогон, который настаивал на мандариновых корках и ласково называл «мандариновкой». Иногда Слава приносил в театр солёных маслят и мандариновой самогонки, как он говорил «на пробу». «Душа-человек! Эпикуреец!» - восклицал актёр Сан Саныч, опрокинув стопочку. Потом вдруг замирал, словно прислушиваясь к себе, и, блаженно поглаживая живот, произносил: «Ах ты!.. Как будто Бог в тапочках прошёл!»

Жена Таня, или как ласково её звали Тотошка, была моложе Вячеслава лет на пятнадцать, и актёры в театре поговаривали, будто бы он увлёк девчонку своими кулинарными талантами и лёгким отношением к жизни. Сама Таня только усмехалась, мол, а что такого, ну нравится ей, как он рассказывает анекдоты и солит капусту с тмином. Капуста с тмином было ещё одним фирменным блюдом, которое все в театре обожали…

В общем, когда после премьеры спектакля вставал вопрос, куда всей толпой идти отмечать это грандиозное событие, то после секундных колебаний между буфетом и Славой чаша весов склонялась в сторону Славы. Жили они в бревенчатом доме, пахнущем древесиной и влагой, отчего казалось, что находишься в нерастопленной русской бане. Тотошка накрывала стол на застеклённой веранде, выставляла разносолы и пузатый графин с нежно-оранжевой мандариновкой. Слава обожал эти долгие, говорливые застолья, где можно было вслух смаковать тексты Бабеля, Мандельштама, Венечки Ерофеева, Хармса…

Когда Вячеслав прочитал рецепт коктейля «Слеза комсомолки» из ерофеевской поэмы «Москва - Петушки», все быстренько наполнили рюмки и потянулись к закуске. «Славу-уля-я, ты чу-удный!.. - растроганно запел звукооператор Жека, размахивая дымящимся блином. - Я предлагаю выпить за настоящее Искусство!» И снова захрустели огурцы, загремели вилки, и над столом покатился смех и ни к чему не обязывающая болтовня.

Потом, много лет спустя, эти вечеринки, порой длившиеся до рассвета, многие вспоминали с наслаждением и тихим восторгом.

И ещё - у Вячеслава была давняя мечта купить моторную лодку с мощным мотором. «Жека, живём на Волге, а ведь разбитой посудины нету, - сказал он со вздохом, когда они вышли покурить на крыльцо. - Рыбалка, костерок. Ушица наваристая, тройная… с дымком… мм… Тройная уха - это песня!» - восклицал Слава и, не дожидаясь ответа, начинал живописать все прелести готовки рыбацкого блюда. Ещё Жека знал заветную мечту Славы проплыть всю Волгу на моторной лодке и добраться до Каспия. Ибо только там, утверждал он, можно отдохнуть душой и телом!

Прошёл год, но Слава так и не купил моторной лодки. Он сетовал, что постоянно не хватает денег, что вертится как белка в колесе, но, честно говоря, никто особой суеты не замечал. К тому времени Тотошка родила девочку, милую розовощёкую куколку с ямочками  на щеках, и в глазах Вячеслава появилось беспокойство. Звукооператор Жека сказал, что вроде бы заметил Славку за сбором пустых бутылок в районе Городского сада, но в это никто не поверил. Только Сан Саныч в сердцах сплюнул и ушёл в гримёрную.

«Деньги - зло, - говорил Сан Саныч, уставившись в зеркало и размазывая вазелин по физиономии. - Но всем хочется, чтобы этого зла было как можно побольше». - «Куда денешься, - вздыхал Вячеслав, тоже размазывая крем по лоснящемуся лицу, - либо мы их, либо они нас!..» Сан Саныч взглянул на сгорбленную фигуру Вячеслава, на его растерянное лицо и сердце у него ёкнуло: «Слушай, Славка, а ведь из тебя классный тамада выйдет. Знакомая у меня есть, банкетами занимается. Вот, телефончик её!» Сан Саныч из кармана пиджака вместе с крошками хлеба достал замусоленную визитку: «Я уж старый перед пьяными ваньку-то валять, а ты - давай заарканивай!»