Юнона

– Да! Да! Да! – Нона с Нилом восторженно ликовали и кружились, держась за руки. Джетом молча смотрел на отбывающую воду, словно надеясь обнаружить под ней свой рисунок на песке. Когда Лен добежал до них, его расстроенный друг бросил косой взгляд, грусть сменилась ухмылкой и, словно не в силах сдержаться, он стал заливаться смехом.

– Опять ничего не увидел? Лен, кто из нас неудачник? – Джетом кашлял от смеха и держался за живот. – Ни разу, ни разу сколько я тебя знаю, ты так и не увидел. Уже все видели большую волну, Лен, все, а ты опять не успел!

– Я зато вовремя родиться успел, не то что вы! – Лен обиженно буркнул и пошел к площади.

– И чем ты хвалишься? – ухмыльнулся в ответ Джетом. – Скоро я смогу попасть в Холодный Дом как и ты, не потому что я родился когда надо, а потому что умнее тебя и стараюсь больше, и они поступят, мать и их обучит, вот увидишь! Мы будем жить в новых домах, сидеть в управлении или откроем новые технологии, и нашими именами будут называть площади, вот увидишь! Как тебе площадь Джетома? А? запомни, ты идешь на мою площадь!

Слова Джетома срывались на крик. Лен уходил, не оглядываясь, а руки сами сжимались в кулаки. Он был очень обижен и зол. Он не любил когда его дразнили малым умом с тех пор, как не смог пересчитать обменники, которые они с другими детьми нашли на улице. Тогда один из его друзей по имени Глар обманул его, дав ему меньше остальных, уверяя, что все доли равны. Остальные дети хихикали и только позже признались, что знали об обмане и молчали. Им было забавно наблюдать, как пятилетний Глар, умеющий считать и писать, обманывает семилетнего Лена, который глуп и не обучен, но все равно поступит в Холодный Дом и станет важным человеком.

С того случая Лен усердно обучался сам. Со стыда или злости, это было уже не важно – важно было то, что он уже знал многие тайны, доступные только взрослым и особенным детям. Он знал, что Джетом никогда не попадет в Холодный Дом, потому что ему уже десять лет, а он так и не показал требуемый уровень. Мать Джетома каждый год отправляла его на тестирования, но добиться нужного результата так и не удавалось.

Обида Лена исчезла, когда он подумал об этом, осмелев и развернувшись в сторону детей он выпалил первое, что пришло ему в голову.

– Я родился вовремя, и если нас накроет волна, меня спасут вовремя, а кто из вас умрет первый?!

Лен осознал, какую глупость и гадость он крикнул, когда все трое молча провожали его взглядом. «Попрощался называется, завтра не буду приходить».

Оставшиеся дни Лен провел дома, кто-то из детей прибегал и звал его гулять, но ему не хотелось даже выглядывать в окно. Реона, вздыхая, меняла цветы в его комнате, звала его за стол, иногда садилась рядом и смотрела ему в глаза.

– Мой молчаливый мальчик, мой камень, серый камень, грозный как серый шакр, ты хочешь съесть меня? Да? Я буду бороться, я не сдамся тебе просто так…

Пытаясь удержать свой серьезный вид, Лен смотрел на мать, в ее серые глаза, ровно до тех пор, пока ее руки не забирались под одеяло и не ползли по его ребрам. Он почти задыхался от смеха, а Реона колола его пальцами, изображая нож.

– Ну давай, шакр, нападай! Реона быстро расправится с тобой…

Их смех наполнял весь дом как свет, отражающийся от стеклянных статуэток и зеркал. Убедившись, что сын больше не грустит, Реона прикоснулась губами к его лбу, погладила его волосы и еле слышно с долей восхищения, нежности и гордости произнесла: «Мое отражение». Лен словно разглядел в ее глазах слезы, но что-то внутри говорило ему, что это не слезы горя. Нет – это что-то другое, новое для него чувство, непонятное, но определенно доброе.

В назначенный день его разбудил отец. Убедившись, что Лен открыл глаза, Дэвон ушел, Реона сверяла вещи в багаже со списком.

– Лен, перевозчик прилетел раньше, я не успеваю проверить твои вещи, ты точно все взял?

ХОЛОДНЫЙ ДОМ

– Да я все взял, еду, подстилку, Джетома тоже нужно было взять? Если что я запихну его в сумку, придется, конечно, сломать ему позвоночник, ахаха…, может даже в двух местах, но я смогу!

– И утащить сможешь? Тогда надо еще костер зажечь, нам ведь придется его съесть, чтобы никто ничего не узнал.

Девушка в серо-серебристом платье присела на скамью и щелкнула застежками на обуви. Длинные, светлые и вьющиеся волосы непослушно падали на ее лицо. Застегнув обувь, она пальцами закинула волосы назад от лица и снизу вверх посмотрела на Лена темными глазами. Десять лет прошли как один миг и Лен вспомнил серые глаза матери, ее слезы, но не от горя, он вспомнил то другое чувство, не просто вспомнил – испытал. Теперь он понял, какого это – любить другого человека больше самого себя.

Снизу вверх на него смотрела та самая девочка, с которой десять лет назад они сели в один перевозчик. Ее имя Юнона, в честь самой опасной и загадочной планеты, красивой и жестокой, совсем непознанной. Но его Юна была добра и нежна, где-то хрупкая и застенчивая, в чем-то упорная и сильная. С их общим домом ее объединяла разве что красота и непредсказуемость характера, которая восхищала Лена больше всего.