Юнона

– Следующее? Вы серьезно…попечителе… – Лен встал со стула, сделал пару шагов и остановился. – Как вы можете так долго игнорировать меня? Вы лишаете меня выбора и сами заставляете нарушать закон.

– Лен Грост…мальчик… мы безусловно огорчились бы, если бы вы выбрали себе не то дело, с вашими то возможностями. Но вы сами делаете обществу услугу, и за вас решат старшие других Домов. Мы уверены, – продолжал старик Геран. – На общем совете избиратели смогут лучше оценить ваши способности и направить вас на истинный путь. Все вы здесь не просто особенные, на ваши плечи ляжет тяжкое бремя и от вас зависит спасение цивилизации. Разве мы можем отпустить такого человека как вы, позволив вам спустить все возможности на создание семьи?

– Семьи? О чем вы?

– Здесь не так много учеников, чтобы мы путали ваши имена. У нас есть глаза, чтобы увидеть, как и с кем вы проводите свое время. Юноне Канн дали право выбора исключительно по ее заслугам. Весь наш совет, как и она, хорошо представляет ее деятелем Круглого Дома и, чтобы не возникло споров у Общего Совета, мы позволили себе проложить для нее дорогу.

– А мне предлагаете тащиться против воли?

– Мы лишь позволили себе положить на чаши весов ваше желание завести семью и ваши возможности в решении главных наших проблем. Вы ведь понимаете, о каких проблемах мы говорим?

– Я могу сделать вид, что не понимаю?

– Можете, и можете как нарушитель закона жить в лесу без средств к существованию, и даже если выживите, вы знаете, что скоро нас ждет.

Лен не стал никому рассказывать об этом разговоре, с каждым провалом Юна утешала его, но это была последняя возможность. Влюбленным оставалось надеяться лишь на Синий Дом, продолжающий биосферное изучение планеты, который как и Круглый, находился на территории второго сектора. Но с той же долей вероятности его могли забрать и в Костанианский дом, изучающий наследие цивилизации, который находился в самом отдаленном восьмом секторе.

Лен постоянно размышлял обо всем, что с ним происходит. Мысли о прошлом и будущем никогда не покидали его сознание, а события происходящие днем продолжались в его снах, из-за чего выспаться было невозможно. Задачи которые не решались днем атаковали его мозг ночью, разговоры доводились его воображением до конца. Стоило затосковать по дому, и гарантированно во сне он оказывался там, мог говорить с Реоной и Дэвоном или спуститься к морю и ощутить холодную воду и текучий песок под ногами. Иногда все казалось таким реальным, что можно было потерять рассудок, и перепутать реальность со сном.

Но, кроме уже знакомого ему, было еще кое-что. Рассматривая серебристые листья деревьев, он думал о темно зеленых лесах из своих снов, а высокий Холодный Дом казался ему маленькой коробкой по сравнению с теми каменными гигантами, из дверей которых потоком выходили люди. И он мог говорить с этими людьми там, в другой реальности. Лену были знакомы не только их лица, но и их судьбы, которые с каждым утром оборачивались в дикую фантазию и искажения его больной головы. Эти рожденные сознанием персонажи, как ему казалось, были рядом всю его жизнь, а другой мир он знал не хуже своего. Но было одно важное отличие, напоминавшее во сне о нереальности происходящего – там не было Юноны. Почти каждую ночь Лен проживал другую жизнь без нее. Иногда он мог совсем забыть о ее существовании, но рано или поздно, бывало в самый неподходящий момент, он резко ощущал нехватку чего-то важного. Сквозь сон чувствовал, как начинало биться его сердце, отдавая пульсацией в холодные от пота ладони. Паника охватывала за секунды, сон становился осознанным, а все места и люди в нем ненастоящими. Краски и ощущения тускнели, все действия теряли смысл. Лен был болен любовью, которая каждый раз возвращала его из транса мыслей и ложных воспоминаний.

Какое чувство? Что стоит вся жизнь, которая стирается из памяти? Настоящая или ложная – она сложена из череды событий и решений…и вишенка на вершине слоеного пирога. Да, именно так ее можно назвать. В минуты близости вкус счастья лишал Лена почвы под ногами, и все остальное – смысла, напрочь, и будто необратимо. Юнона, родная, смысл жизни, говорить о ней наедине с собой он мог сколько угодно, но не мог подобрать слов, чтобы описать то чувство, когда она лежит рядом, растворяясь как снег в руках.

Мурашки по коже, как круги на воде, от пальцев ног до висков… и волны светлых, как морская пена, волос огибают песочную кожу на шее, спадая ниже плеч. Его Юна, его жизнь и его любимое море. Даже когда она спит, искра между ними поднимает легкую рябь на ее плечах. Это его маленькая тайная забава – рисовать пальцами на ее теле, еле касаясь и углядывая волнение кожи. Только так он чувствует себя сильнее и увереннее, потому что не видит ее глаз, которые затягивают своей глубиной и подкашивают ноги как болезненная слабость.